Сочинения Льва Троцкого: 1926 г.
(Становление Объединенной оппозиции)
http://iskra-research.org/Trotsky/sochineniia/1926/index.htmlhttp://iskra-research.org/Trotsky/sochineniia/1926/index.html31 декабря 1925 года закончился XIV съезд ВКП(б), в центре внимания которого была борьба двух членов негласного Триумвирата против третьего: Зиновьев и Каменев за несколько недель до съезда организовали «новую» или «ленинградскую» оппозицию против Сталина.
Прежняя правящая коалиция, — тайный триумвират, или «тройка» Сталина, Зиновьева и Каменева, — была организована во время болезни Ленина в 1923 г., чтобы потеснить и ограничить авторитет Троцкого в борьбе за «наследие» умирающего вождя. В условиях стабилизации международного капитализма и задержки мировой революции такая закулисная и беспринципная борьба автоматически усиливала позиции Сталина, стоявшего в центре партийного механизма, во главе Секретариата ЦК.
Политика НЭПа, принятая весной 1921 г. на XI съезде РКП(б), помогла восстановить хозяйство Советских республик, залечить раны Мировой и Гражданской войн. Восстановительный период еще продолжался, заводы и фабрики поднимали производство до довоенного уровня, несколько урожайных лет в условиях вернувшихся крестьянского рынка и кустарного ремесла сняли проблему голода в стране, но перед правящей партией вставали новые вопросы экономической политики.
Троцкий уже в 1922 году предлагал делать упор на центральное, долгосрочное планирование советского хозяйства, на выделение средств для развития энергетики и тяжелой промышленности. «Государственная промышленность должна играть в хозяйстве роль ведущего начала» — настаивал он. Важнейшей целью НЭПа он рассматривал поддержку жизненного уровня и социального самочувствия пролетариата. НЭП помог восстановить рынок и советскую экономику, вернул бежавшее от голода население обратно в города, но он также вызвал рост буржуазных элементов в городе и деревне, обогащение крестьянской верхушки, частных кустарей и торговцев. Оппозиция 1923 года предлагала усилить налоговый пресс на зажиточных крестьян и городскую мелкую буржуазию, и планомерно переливать эти средства в развитие государственной промышленности, рост пролетариата, материальную и культурную поддержку жизни беднейших слоев.
Политика Триумвирата основывалась на «борьбе всех против Троцкого» и была в целом лишена каких-то принципов. НЭП продолжался; продолжалось восстановление Советского хозяйства, хотя в нем нарастали перекосы и трудности. Зиновьева и Каменева окружал ореол старых соратников Ленина. Первый из них стоял во главе Исполкома Коминтерна и партийной организации Ленинграда и Северной области РСФСР. Каменев был председателем Совета Труда и Обороны и возглавлял партийную организацию Москвы. Будущие правые — Рыков, Бухарин, Томский — были ведущими членами ЦК и Политбюро. Рыков унаследовал от Ленина председательство Совнаркома. Томский возглавлял советские профсоюзы. Бухарин был главным редактором «Правды» — летом 1923 г. «тройка» убрала из редакции друга Троцкого, Е. Преображенского — и считался ведущим партийным теоретиком. Сталин заведовал партийным аппаратом и в 1923-24 гг. казался скромным помощником более видных и авторитетных лидеров.
Новый Курс — декабрь 1923 - январь 1924 г.
Триумвират провел против Троцкого несколько кампаний. В октябре 1923 года Троцкий, с одной стороны, и целая группа старых и заслуженных членов партии (Е. Преображенский, Л. Серебряков, Ю. Пятаков и 43 других старых большевика), с другой, написали обращения в ЦК и Политбюро, призывая к осуждению партийного бюрократизма, к повороту партии в сторону б?льшей партийной демократии и акценту на планомерную индустриализацию. Сначала ЦК попытался замолчать и заглушить оба выступления, но это не удалось. Под влиянием революционной ситуации в Германии внутри РКП расширился интерес к более широким вопросам, прошлые индиферентизм и покорность назначенству и секретарскому режиму уступили место активному интересу к мировым событиям и участию рядовых партийцев в жизни ячейки, комитета и центральной организации партии. Осенью 1923 г. в партии прокатилась волна бурных партсобраний, в руководящие органы и в партийную прессу хлынули голоса протеста против назначенства и засилия секретарей, посыпались анти-цекистские резолюции от первичных организаций, и ЦК пришлось отступить. В начале декабря был созван расширенный пленум ЦК и ЦКК с участием ведущих подписантов «Заявления 46-ти» и была принята резолюция о «новом курсе» в жизни партии и повороте партийного режима в сторону демократии.
Но к этому времени надежды на близкую европейскую революцию была разбиты разрядкой ситуации в Германии. Советы зиновьевского ИККИ в Москве, адресованные ЦК КПГ были противоречивы и нерешительны, а ЦК Германской компартии был более внимателен к советам центра, чем к настроениям германского пролетариата. Революционная ситуация в конце лета и осенью 1923 г. пришла и прошла, а ЦК КПГ не мог решиться идти к власти и партия не подготовила выступления и борьбы за власть.
Неудача в Германии подействовала на РКП(б) как ушат ледяной воды, и партийные ряды впали в состояние разочарования и апатии. Снова ожили и набрали вес штатные организаторы и секретари-назначенцы, а революционные оптимисты, активисты и критики в ячейках партии были изолированы. Резолюция о «новом курсе» осталась бумажной отпиской. ХIII конференция ВКП с 16 по 18 января 1924 г. проходила в обстановке разочарования и расхоложения масс, и закрепила изоляцию и поражение оппозиции. Ленин умирал в Горьках, Троцкий по болезни не мог участвовать в конференции, а его сторонники и единомышленники были заглушены подобранными аппаратом для этой цели чиновниками. Смерть Ленина 21 января развязала заговорщикам из «тройки» руки, они начали расширять тайный заговор вширь и вниз и переходить ко все более разнузданной травле оппозиции.
«Ленинский призыв в партию»
Смерть Ленина стала поводом для партийной верхушки провести еще одно значительное мероприятие для предотвращения в будущем партийных взрывов, подобных осеннему (1923 г.).
В «Коммунистическом Манифесте» основоположники марксизма определили коммунистов так: «Коммунисты… на практике являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения». Ленин заострил это положение в работе «Что делать?», делая упор на организационном отмежевании от других левых партий, выделяя коммунистов в отдельную партию «авангарда» рабочего класса.
Август 1914 года подтвердил необходимость в организационном отмежевании революционных марксистов от оппортунистов всех мастей. В годы борьбы за власть, во время первых конгрессов Коминтерна Ленин и Троцкий ревностно боролись против стирания граней между партией и просто сочувствующими группами населения. На II конгрессе Коминтерна в июле 1920 года было даже принято «21 условие» для партий-кандидатов на членство в Коминтерн.
В условиях Советской России возникла новая опасность. Как известно, любая правящая партия привлекает к себе массу обывателей и карьеристов, которых тянут сама власть и ее привилегии. В СССР, единственная правящая партия, тем более, единственная легальная партия тоже привлекала к себе беспринципных карьеристов и проводников не-марксистских учений. РКП в прошедшие несколько лет ревностно охраняла собственные ряды от наплыва чужеродных сил. Ленин и Троцкий провели за время Советской власти две генеральные чистки, последнюю в 1921-22 гг., которые сократили число членов партии наполовину.
Теперь сделали обратное: правящая «тройка» провела грандиозную кампанию «Ленинского призыва», ворота партии были открыты настежь для рабочих и крестьян-бедняков, и численность РКП(б) между XII (апрель 1923 г.) и XIII (май 1924 г.) съездами увеличилась примерно вдвое — с 386 тыс. до 780 тыс. соответственно. Что еще хуже, множество новых членов вовсе не представляли «авангард рабочего класса», а напрямую отражали состояние рабочего класса и крестьянства середины 1920-х годов, включая и такие черты, как малограмотность и низкий уровень культуры в целом.
В сентябре 1926 г. Троцкий вспоминал: «Одной из важнейших задач чистки считалось при Ленине изгнание из партии тех элементов, которые примкнули к ней не как к революционной, а как к правящей партии». Но теперь в партию принимали людей лояльных Советской власти и покорных воле секретаря, но не обязательно революционеров. Да и как проверить революционность и приверженность идеям коммунизма в условиях стабилизации режима? Эти «новые большевики» провели 1917 год и Гражданскую войну вне рядов борющейся за власть партии, и вступили в правящую РКП(б) по призыву сверху. Сознательных и идейных партийцев разводнила и разбавила сырая масса.
Разбухание партии водянистой массой усиливало силу аппарата, который становился все менее зависимым от воли каждого члена. Признаком возвышения партийного аппарата над массой рядовых членов стали оттяжки на все б?льший срок высших органов партии — партийных съездов. Вплоть до XIII съезда ЦК РКП(б) созывал съезд партии весной каждого года, включая и самые трудные годы Гражданской войны. С 1925 года, наоборот, стали правилом внеуставные задержки съездов: XIV съезд заседал 18—31 декабря 1925 г.; XV собрался 2—19 декабря 1927 г.; XVI — с 26 июня по 13 июля 1930 года; XVII — с 26 января по 10 февраля 1934 г. РКП(б) была официально переименована ВКП(б) на XIV съезде.
Еще одним признаком деградации официального большевизма стало решение о том, что делать с телом умершего вождя. Несмотря на возражения семьи Ульяновых и вдовы, Надежды Крупской, игнорируя протесты Троцкого и других марксистов, ЦК принял решение забальзамировать тело Ленина и поместить его для обозрения в специально построенном Мавзолее на Красной Площади. Ленина, таким образом, эпигоны превратили в божественную мумию, марксизм превращали в религию и т.д.
Литературная дискуссия — осень 1924 г.
Публикация осенью 1924 г. Троцким 3-го тома своих Сочинений на тему Революции 1917-го года с предисловием «Уроки Октября» вызвала немедленную яростную реакцию правящей верхушки. Обзор событий 1917 г. сильно ударял по репутации правящего «триумвирата» (Зиновьев, Каменев и Сталин), и верхушка партии обрушилась на Троцкого и развязала так называемую «литературную дискуссию». В ходе этой очень односторонней «дискуссии» и в целях спасения репутаций «триумвиров» была развязана кампания грубой фальсификации событий Октября и истории партии. Идейное сползание верхушки шло в сторону неслыханного до тех пор тезиса о «непогрешимости» ЦК.
Впрочем, и повод и форма этой «литературной дискуссии» в конце 1924 года были случайными. Через два года участники «дискуссии» и главные судьи Троцкого — Каменев и Зиновьев — сами признались в своем лицемерии. Вот отрывок из материала, собранного Троцким в ноябре 1927 года и опубликованного в «Бюллетене Оппозиции» №9 за февраль-март 1930 г.
Когда разразилась так называемая «литературная дискуссия» (1924 г.), некоторые из ближайших к нашей группе товарищей высказывались в том смысле, что опубликование мною «Уроков Октября» было тактической ошибкой, так как дало возможность тогдашнему большинству развязать «литературную дискуссию». Я, со своей стороны, утверждал, что «литературная дискуссия» все равно развернулась бы, независимо от того или другого повода. Суть «литературной дискуссии» состояла в том, чтобы выдернуть из всей прошлой истории партии как можно больше фактов и цитат против меня и — с нарушением перспектив и исторической правды — преподнести все это неосведомленной партийной массе. К моим «Урокам Октября» «литературная дискуссия» никакого отношения по существу не имела. Любая из моих книг или речей могла послужить формальным поводом для того, чтобы обрушить на партию лавину травли против «троцкизма». Таковы были мои возражения тем товарищам, которые склонны были считать тактической оплошностью опубликование «Уроков Октября».
После того, как наш блок с ленинградской группой сложился, я на одном из совещаний задал Зиновьеву, в присутствии ряда товарищей, примерно следующий вопрос:
— Скажите, пожалуйста, если бы я не опубликовал «Уроков Октября», имела бы место так называемая литературная дискуссия против «троцкизма» или нет?
Зиновьев без колебаний ответил:
— Разумеется. «Уроки Октября» были только предлогом. Без этого повод дискуссии был бы другой, формы дискуссии несколько другие, но и только.
Главной причиной организации Сталиным и его тогдашними союзниками, Зиновьевым и Каменевым, этой «дискуссии» было запугать оппозицию, развенчать в глазах рядовых партийцев авторитет Троцкого, сделать возможным его смещение с поста наркома обороны и дальнейшую изоляцию. Мы приводим в доказательство статью из «Правды», опубликованную 2 ноября 1924 года для дискредитации Троцкого в канун 7-го юбилея Октября. По партии сверху распространялись ядовитые слухи о диктаторских замашках Троцкого, его намерении стать новым Бонапартом.
Победа триумвиров и распад триумвирата.
Личный секретарь Сталина в 1923—27 гг., Б. Г. Бажанов, в 1928 г. ставший невозвращенцем-антисоветчиком, писал в своих мемуарах:
«В сентябре [1923 г.] тройка решила нанести первый серьёзный удар Троцкому. С начала гражданской войны Троцкий был организатором и бессменным руководителем Красной Армии и занимал пост Народного Комиссара по Военным Делам и Председателя Реввоенсовета Республики. Тройка наметила его отстранение от Красной Армии в три этапа. Сначала должен быть расширен состав Реввоенсовета, который должен был быть заполнен противниками Троцкого так, чтобы он оказался в Реввоенсовете в меньшинстве. На втором этапе должно было быть перестроено управление Военного Министерства, снят заместитель Троцкого Склянский и на его место назначен Фрунзе. Наконец, третий этап — снятие Троцкого с поста Наркомвоена».
В марте 1924 г. триумвиры вывели из военного ведомства заместителя Троцкого, Э. Ф. Склянского, работавшего на должности замнаркома и члена РВСР всю Гражданскую войну. Вместо него заместителем Троцкого в РВСР и наркомате обороны назначили известного командира М. В. Фрунзе. В высших органах Красной Армии Троцкого окружили его критиками и друзьями заговорщиков. В январе 1925 года заговор триумвиров против Троцкого привел наконец к его отставке от постов Наркома обороны и председателя РВСР. Фрунзе, по слухам, друг Зиновьева, ненадолго заменил Троцкого. В Автобиографии Лев Давидович вспоминает:
«Я уступил военный пост без боя, даже с внутренним облегчением, чтобы вырвать у противников орудие инсинуаций насчет моих военных замыслов. Для оправдания своих действий эпигоны сперва выдумывали эти фантастические замыслы, а затем наполовину поверили в них сами. Личные мои интересы еще с 1921 г. передвинулись в другую область. Война была закончена, армия сокращена с пяти миллионов трехсот тысяч до шестисот тысяч. Военная работа вступила в бюрократическое русло. Первое место в стране заняли вопросы хозяйства, которые с момента окончания войны в гораздо б?льшей мере поглощали мое время и внимание, чем военные вопросы». (Глава XLII. Последний период борьбы внутри партии).
Во второй половине 1925 года усилились трения внутри правящей тройки. Триумвират объединяла борьба всех против Троцкого, но после смещения Троцкого с военного ведомства внутри правящего блока сразу же появились трещины. Вероятно под давлением Зиновьева триумвиры не только сняли Троцкого с поста наркома обороны, но, решив унизить его в партии и правительстве, послали в подчинение к Дзержинскому в Высший Совет Народного Хозяйства.
Весной 1925 г. Троцкий был назначен членом президиума ВСНХ, начальником Электротехнического управления и Научно-технического управлений и председателем Главного Концессионного Комитета. Высший Совет Народного Хозяйства имел тогда статус одного из Наркоматов Советской власти и Председатель ВСНХ, Феликс Дзержинский, заседал в Совнаркоме. Смещение Троцкого с руководства военным ведомством и перевод в подчинение Дзержинскому должны были объявить партии, населению СССР и всему миру о победе правящей коалиции в ВКП над левой оппозицией.
Троцкий продолжает:
«Тем временем жизнь партии подошла к новому кризису. В первый период борьбы мне была противопоставлена "тройка". Но сама она была далека от единства. Как Зиновьев, так и Каменев в теоретическом и политическом отношении были, пожалуй, выше Сталина. Но им обоим не хватало той мелочи, которая называется характером. Более интернациональный, чем у Сталина, кругозор, приобретенный ими в эмиграции под руководством Ленина, не усиливал, а, наоборот, ослаблял их. Курс шел на самодовлеющее национальное развитие, и старая формула русского патриотизма "шапками закидаем"усердно переводилась теперь на новосоциалистический язык. Попытка Зиновьева и Каменева хоть частично отстоять интернациональные взгляды превращала их в глазах бюрократии в "троцкистов"второго сорта. Тем неистовее пытались они вести кампанию против меня, чтоб упрочить на этом пути доверие к себе аппарата. Но и эти усилия были напрасны. Аппарат все более явно открывал в Сталине наиболее крепкую кость от своих костей. Зиновьев и Каменев оказались вскоре враждебно противопоставлены Сталину, а когда они попытались из "тройки"перенести спор в Центральный Комитет, то обнаружилось, что у Сталина несокрушимое большинство.
«Каменев считался официальным руководителем Москвы. Но после того разгрома, какой, при участии Каменева, был учинен над московской партийной организацией в 1923 г., когда она большинством выступила на поддержку оппозиции, рядовая масса московских коммунистов угрюмо молчала. При первых попытках сопротивления Сталину Каменев повис в воздухе. Иначе сложилось дело в Ленинграде. От оппозиции 1923 г. ленинградские коммунисты были ограждены тяжелой крышкой зиновьевского аппарата. Но теперь очередь дошла и до них. Ленинградских рабочих взволновал курс на кулака и на социализм в одной стране. Классовый протест рабочих совпал с сановной фрондой Зиновьева. Так возникла новая оппозиция, в состав которой входила на первых порах и Надежда Константиновна Крупская. К великому удивлению для всех и прежде всего для себя самих, Зиновьев и Каменев оказались вынуждены повторять по частям критику оппозиции и вскоре были зачислены в лагерь "троцкистов". Не мудрено, если в нашей среде сближение с Зиновьевым и Каменевым казалось, по меньшей мере, парадоксом. Среди оппозиционеров было немало таких, которые противились этому блоку. Были даже такие — правда, их было немного, — которые считали возможным вступить в блок со Сталиным против Зиновьева и Каменева. Один из близких моих друзей, Мрачковский, старый революционер и один из лучших военачальников гражданской войны, высказался против блока с кем бы то ни было, и дал классическое обоснование своей позиции: "Сталин обманет, а Зиновьев убежит".
«Но в конце концов такого рода вопросы решаются не психологическими, а политическими оценками. Зиновьев и Каменев открыто признали, что "троцкисты"были правы в борьбе против них с 1923 г. Они приняли основы нашей платформы. Нельзя было при таких условиях не заключить с ними блока, тем более, что за их спиною стояли тысячи ленинградских рабочих-революционеров».
Когда, в 1923 году, тайный «триумвират» воспользовался болезнью Ленина, чтобы изолировать Троцкого и разрушить его огромный авторитет в ВКП и Коминтерне, три наиболее авторитетные компартии: германская, французская и польская, подняли голос протеста. Этот протест был тогда очень неудобным для заговорщиков в ЦК и председатель ИККИ Зиновьев начал активно искать предлоги для дисциплинирования непокорных Кремлю партий. К 1926 году идейное разоружение руководящих кадров во всех компартиях зашло очень далеко. Сначала Зиновьев, потом Сталин и Бухарин, под предлогом «большевизации» и «революционной дисциплины» вытесняли из руководства компартий самостоятельно мыслящих революционеров, выдвигали и награждали послушных партийных чиновников. Вот три примера: вытеснение Карла Радека из руководства в Европе и его перевод на пост ректора Комакадемии стран Востока; выдвижение Бела Куна, которого Ленин терпеть не мог; посылка авантюриста Пеппера в США, где он интриговал и разрушал американский коммунизм.
Объединение оппозиции.
Зиновьев и Каменев персонифицировали тип «старого большевика», ученика и соратника Ленина. Их связывала между собой и с сотнями других старых партийцев многолетняя подпольная фракционная и партийная борьба. В 1922—24 гг., во время болезни и смерти Ленина, в борьбе за свой авторитет против «выскочки»-Троцкого, зависть вынудила их опереться на аппарат правящей партии и на главного партийного аппаратчика-Сталина. Когда, после отставки Троцкого, «два мушкетера» — так называли неразлучную пару в партии — попытались идеологически обосновать свою конкуренцию с главой могучего Секретариата ЦК, им пришлось опереться на, и прислушаться к сотням и тысячам партийцев в Ленинграде, Москве и других городах. Пролетарская часть партии была обеспокоена правым курсом, который проталкивал правящий блок аппаратчиков и правых. Таким путем Ленинградская оппозиция пришла к оценкам и лозунгам, которые в свое время озвучила левая оппозиция 1923 года, подавленная и вынужденная молчать более двух лет. Опираясь на долголетних партийцев и промышленных рабочих Ленинграда, обладая опытом международной социалистической борьбы, «два мушкетера» воспротивились аппаратному курсу правящего блока.
К этому времени (1924-1926 гг.) аппарат Сталина во всю мощь рекрутировал и записывал в партию бывших социал-демократов, как меньшевиков, так и большевиков, отошедших давно от политики и занимавшихся личной жизнью. Тысячи обывателей, в молодости баловавшиеся революционной политикой, а после 1907-8 годов отошедшие от революции, теперь вступили в правящую ВКП(б) и даже продвинулись в высшие учреждения партии и ее Центральный Комитет (Л.Б. Красин, А.П. Серебровский). Такие противники большевиков, как давнишний идеолог меньшевизма А.С. Мартынов (Пиккер), делали карьеру в ВКП и служили «специалистами» в ВУЗах и редакциях (Мартынов писал статьи против Троцкого в авторитетном журнале «Коммунистический Интернационал»).
Неспособность Германской компартии в условиях революционной ситуации лета и осени 1923 года дала капитализму возможность овладеть ситуацией в Германии и в Европе в целом. Буржуазное правление в Европе стабилизировалось, итальянский фашизм усилился, социал-демократия Германии и Австрии получила прилив сил. Под вывеской «большевизации» Зиновьев продвигал бюрократизацию в Коминтерне и Ленинграде. Сталин делал то же самое в общесоюзном масштабе. В условиях стабилизации капитализма левое крыло в ВКП и в Коминтерне было изолировано и потеснено. Разочарование в перспективах европейской революции усиливало тех, кто проповедовал национальную самодостаточность Советской России — правящий блок эмпириков, безыдейных чиновников, примазавшихся к правящей партии карьеристов и теряющих остатки своих марксистских убеждений правых.
Политика Бухарина и Сталина в 1925-1927 годах питалась настроениями приспособления к стабилизации капитализма, отхода от критического мышления, так необходимого революционеру, мельчанием мысли, прагматизмом. Недалекий эмпирик-Сталин осенью 1924 г. выдвинул анти-марксистскую идею о возможности построения социализма в одной стране (за полгода до этого он писал прямо противоположное), и на апрельской (1926 г.) конференции разрешился печально известной сказкой о мужике и грамофоне. Бухарин, главный идеолог блока правых и центра, утверждал, что развитие государственной промышленности должно равняться по подъему крестьянского сельского хозяйства, рыночные механизмы должны направлять и ограничивать рост промышленности. Промышленность не должна отрываться от сельского хозяйства. Правое крыло партии закрывало глаза на рост диспропорций внутри советского хозяйства, усиление неравенства в обществе, рост экономического и политического влияния кулака в деревне, обогащение частника в городе. Бухарин даже обратился к зажиточным слоям деревни с призывом «Обогащайтесь!» Он строил в голове радужные перспективы о «черепашьем» темпе построения социализма и «врастании кулака в социализм».
Троцкий, Преображенский, Пятаков и другие левые говорили о приоритете государственных долговременных планов промышленного строительства за счет обложения налогом зажиточных крестьян и нэпманов. Преображенский даже выдвинул «теорию примитивного социалистического накопления», по аналогии с марксовым «примитивным капиталистическим накоплением». Эта мысль описывала неэквивалентный обмен товарами между государственной промышленностью и крестьянским сельским хозяйством с целью ускорить развитие первой.
К Объединенной оппозиции примкнули и группы ультра-левых, которые в своей критике оппортунизма и правого крыла в партии доходили до утверждений о том, что перерождение партийно-государственной бюрократии дошло уже до качественного перехода к «государственному капитализму». Своими заявлениями о необходимости порвать с переродившейся компартией, организовать «новую коммунистическую» партию они давали правящей верхушке повод для начинавшихся исключений из партии и еще б?льшего насаждения осадного положения в партии.
В общем и целом, идейное сползание в ВКП(б) и Коминтерне отражало стабилизацию капитализма в Европе. Но действия эпигонов во главе коммунистического движения подрывали борьбу за власть: в Германии, в Польше, в Англии и Китае. А эти поражения и неудачи изолировали левых и ослабляли Советский Союз.
Жизнь Троцкого в 1926 г.
Для того, чтобы войти в духовный мир Троцкого в 1926 г. мы предлагаем читателю прочесть главу «Последний период борьбы внутри партии» из его Автобиографии. Здесь мы отметим лишь некоторые факты.
С середины апреля до середины мая 1926 года Троцкий лечился в Берлине и жил там инкогнито. После почти десяти лет Революции, Гражданской войны и жизни в Кремле, во главе правительства, у всех на глазах, он мог хоть ненадолго окунуться в европейскую жизнь, пройтись по улицам Берлина, даже втесаться анонимным зевакой в огромные манифестации 1-го мая. В течение месяца жизни в Берлине он непосредственно впитывал снова политическую атмосферу Европы, оттуда он наблюдал локаут британских шахтеров, Всеобщую стачку и её поражение от рук Генерального Совета британских профсоюзов. Из Берлина он наблюдал начало путча Пилсудского в Польше, следил за развитием Китайской революции, там он обсуждал мировые события с друзьями и знатоками международных вопросов. В частности, он провел ряд бесед со старым другом, Николаем Крестинским, служившим тогда послом СССР в Германии. Он мог вблизи наблюдать характер политической работы Германской компартии, более тесно просмотреть прессу других секций Коминтерна. Его критика по поводу путаницы руководства и расстройства политической линии Коминтерна стала более предметной и яркой.
Вернувшись в середине мая в Москву, Троцкий сразу же берется за самый жгучий вопрос момента: Британскую всеобщую стачку, предательство Генсовета, шатания Коминтерна и слабость политической линии молодой компартии Великобритании. В июле он заседает в комиссии ИККИ, обсуждавшей причины майской ошибки Польской компартии.
14 августа Т. едет в отпуск. В Кисловодске встречается со множеством отдыхающих коммунистов и комсомольцев, рабочих со всего Советского Союза, отвечает на их вопросы, пишет статьи и вопросники. 21 сентября Т. уже обратно в Москве и отвечает на письма.
Борьба продолжалась.
28 июня 2019 г.