Анатолий Тосс выдумал и воплотил новый жанр литературы: сюжетизм – альтернативная жизнь
Роман «Магнолия. 12 дней» Анатолия Тосса (М.: «Издательский дом «Компания Элиот», 2012 – 512 с., тир. 15 тыс.) описывает двенадцать дней из бурной жизни в позднесоветское время девятнадцатилетнего студента Института связи. Жизни надо сказать в основной половой и с разными женщинами. Одно описание, как падает лифчик с правой груди, занимает столько слов и внимания автора, что кажется второй груди не существует или ее страстные любовники где-то потеряли.
И вот так весь роман. Сцена расставания тянется к развязке троллейбусом, увозит ее уже автобус без рогов. Некий великий поэт Пушин видимо является Пушкиным.
Но это мелочи, а так все чудесно. Наша позднесоветская жизнь лично мне хорошо известна и я категорически свидетельствую: Анатолий Тосс ничего не выдумал. Ну разве что немного приукрасил. Так ведь это тоже было в жанре апокрифов под прикрышкой «в СССР секса нет» – для увода внимания от сути.
Даже животные в стабильных условиях зоопарка жаждут стресса, а у нас с этим всегда нормально. Какой бы темы ни касалась рука мастера, полет его фантазии отражает реальность в деталях той жизни. Автомобиль-сказка под названием «Запорожец» с негодными деталями и деталями-компенсациями, тоже негодными. Смена унитаза в богатой по тем меркам квартире женщины торговой сферы и неутоленной страсти. Вечеринка после премьеры балета у некой известной примы, имя которой изменено. Читатель должен думать, что имена всех прочих героев подлинные. Автор вживается в роль и рассказывает тут же выдуманную байку, как сломал ребро из-за партнерши. Попив газировочки, она не пописала перед очередным актом. Тяжело было ее поднимать. Балерины они только на вид худенькие, а тело налитое. У мастера спорта по художественной гимнастике тоже тело особенное, но иначе – девушка Таня из другого мира. Кандидат медицинских наук Мила – своя песня.
Связкой повествования служит разбитая морда автора. Причиной стал некий комиссар Игорь Аксенов, работающий якобы на контору. Оказывается, с конторой прямой связи нет. Есть закоренелый и животный антисемитизм. Аксенов уже изгнал несколько особо талантливых студентов из Института связи. Провел подготовку комсомольского собрания по шельмованию очередной жертвы – Романа Заславского. Вот фотографии, чуждый нам отщепенец у синагоги на ул. Архипова (ныне Спасоглинищевский пер.). А вот фотографии, где Заславский вербует членов сионистской организации. Короче, ему не место в нашей организации. Какой организации? Комсомольской.
С кем, где и о чем разговаривает назначенная жертва, не важно. Может вербует у синагоги. А может не у синагоги и не вербует.
Чтобы склонить нашего главного героя на свою сторону, Аксенов показывает компромат и на него – стихотворение: «Я конечно же не Пушкин / И конечно же не Блок... / И душа моя иная / Чистой песни не поет. / А поет она другую / Песнь, что нынче горяча, / Восхваляя дорогого Леонида Ильича. / Пусть таких, как я, нас много, / Не талантом мы берем, / К коммунизму нам дорога, / А таланты – с ними строго, / Если против – в «Желтый дом».
Автор конечно скромничает. Судя по приведенным стихам и рассказу для журнала «Юность», их автор талантливый.
Если кто помнит, исключением из вуза наказывали оступившихся родителей бестолкового чада. Так сделали с сыном ленинградского Стругацкого. На кафедре генетики МГУ вылетел из комсомола затем из Биофака сын крупнейшего нашего переводчика с немецкого Абта.
Анатолий Тосс описал все точно, всю процедуру. Выпятил гендерную дискриминацию: подверглись наваждению в основном девушки и прежде всего те, кому он помогал в учебе. Их выступления вполне стереотипированы.
Что получилось, то получилось. Комиссар больше сам примазывался к конторе, чем контора к нему. Времена уже другие и все изрядно друг другу надоели. Главное, надоела нищета, от которой люди оскотиниваются.
Рефреном повествования идут семь авторских вставок. Бурная юность, всего двенадцать ее дней, описывается седеющим одиноким отцом, воспитывающим сына в Англии в собственном доме на берегу Атлантического океана в городке Магнолия. Кто мать ребенка, почему они остались одни, в чем суть такого странного варианта искупления? Прочитав роман букву за буквой, ответов на ключевые вопросы не нашел. Автор как бы подчеркивает, что это не детектив. Живая жизнь не боится новых вопросов и не устает их выдумывать. Почему Анатолий Тосс выбрал повествование от первого лица? Если я (он) сниму кино, то камерой будут глаза автора.
Роман обещает продолжение серии «Магнолия». Слово названия – всего лишь городок, на который случайно наткнулся автор и решил здесь поселиться с сыном. Отношения с ним описаны столь же захватывающе, как и с женщинами много лет назад. На первый план постоянно лезет интимная сторона творчества.
«Вот и получается, размышлял я, что в конечном счете не мы создаем сюжеты, а они возникают сами по себе, а потом, возникнув, начинают уже определять и контролировать нашу жизнь. Иными словами, сюжеты – это живые, населяющие планету существа, рождающиеся, растущие, развивающиеся, как и полагается живым существам, борющиеся за пространство, за территорию, за сферы влияния. А мы, люди, – лишь персонажи, марионетки в их доминантной реальности.
Следующее звено в ассоциативной цепочке обратилось в простой вопрос: а каким образом сюжеты появляются на свет? Является ли человек их создателем, или они возникают в любом случае, независимо от конкретного автора? Например, во мне они, похоже, образуются сами по себе, без какого-либо заметного умственного усилия, даже не оповещая меня, не требуя позволения на существование. Получается, что я для них лишь убежище. Иными словами, моя башка нужна им как хранилище, как временное пристанище.
Но откуда они берутся, если не я их произвожу? Мысль слегка трансформировалась – оказывается, я не только хранилище, а еще и приемник. То есть сюжеты живут где-то там, в некоем своем пространстве, растут, развиваются, выходят из детского возраста, а затем попадают, скажем, в наше пространство, и тут я, как уникальный приемник, их принимаю, помещая в себя.
Тогда возникает новый вопрос: почему они выбирают определенных людей для своего пристанища? Ведь не в каждую голову они стремятся попасть. Почему выбрали меня? Может быть, потому что я лучший приемник. Даже не лучший, а просто настроенный на правильную волну... Да и выплеснуть сюжет во внешний мир в виде текста или музыки, да как угодно, тоже не простая задача, не каждый такую осилит. Вот они и выбирают подходящий инкубатор. У них, наверное, даже борьба идет, конкуренция за попадание в лучший, наиболее продуктивный приемник-усилитель.
Мысль нравилась мне все больше и больше – в меру сюрная, в меру вмещающаяся в привычную реальность, я люблю такое сочетание. А главное, она создавала альтернативную модель жизни. Альтернативную той модели, которой мы описываем реальную жизнь и про которую мы думаем, что она единственно возможная. А она ведь всего-навсего одна из моделей, я, например, всегда ставил ее под сомнение».
Объемная цитата показывает сущность творческого процесса в форме действия механизмов самоорганизации в нашем обществе. Рецензент не обязан понимать, откуда автор такой умный. Знал он наперед результат, который вылил в слова текста, вычислил его или воистину так получилось? В любом случае для меня сакрально сочетание в прошлом частного Института связи и Биологического факультета МГУ. Один из персонажей, Леха Барков, раздобыл как-то два аттестата и учится одновременно в двух вузах. Его теория – подача сигналов буквально каждой клеточке тела.
Развить теорию не получилось, слишком много событий в развитии увлекательного сюжета. Автор далеко не попусту полагает, что кому-то это будет полезно. Анатолий Тосс прав. Воплощенные им сюжеты весьма поучительны. Среди них есть ставшие банальными без утраты актуальности: женщины – хищницы и бросаются на одного, кто уже кому-то нужен. Женщина хочет сама выбирать мужчину. Не зная способа. она себе придумывает сюжет и убеждает себя, что именно сегодня что-то случится и именно это ей нужно.
Так в романе представлен способ жить или как минимум способ описать жизнь так, что не надо мучиться с планированием. Пусть оно живется, а мы представим весело и красиво.
Роман «Магнолия. 12 дней» Анатолия Тосса (М.: «Издательский дом «Компания Элиот», 2012 – 512 с., тир. 15 тыс.) описывает двенадцать дней из бурной жизни в позднесоветское время девятнадцатилетнего студента Института связи. Жизни надо сказать в основной половой и с разными женщинами. Одно описание, как падает лифчик с правой груди, занимает столько слов и внимания автора, что кажется второй груди не существует или ее страстные любовники где-то потеряли.
И вот так весь роман. Сцена расставания тянется к развязке троллейбусом, увозит ее уже автобус без рогов. Некий великий поэт Пушин видимо является Пушкиным.
Но это мелочи, а так все чудесно. Наша позднесоветская жизнь лично мне хорошо известна и я категорически свидетельствую: Анатолий Тосс ничего не выдумал. Ну разве что немного приукрасил. Так ведь это тоже было в жанре апокрифов под прикрышкой «в СССР секса нет» – для увода внимания от сути.
Даже животные в стабильных условиях зоопарка жаждут стресса, а у нас с этим всегда нормально. Какой бы темы ни касалась рука мастера, полет его фантазии отражает реальность в деталях той жизни. Автомобиль-сказка под названием «Запорожец» с негодными деталями и деталями-компенсациями, тоже негодными. Смена унитаза в богатой по тем меркам квартире женщины торговой сферы и неутоленной страсти. Вечеринка после премьеры балета у некой известной примы, имя которой изменено. Читатель должен думать, что имена всех прочих героев подлинные. Автор вживается в роль и рассказывает тут же выдуманную байку, как сломал ребро из-за партнерши. Попив газировочки, она не пописала перед очередным актом. Тяжело было ее поднимать. Балерины они только на вид худенькие, а тело налитое. У мастера спорта по художественной гимнастике тоже тело особенное, но иначе – девушка Таня из другого мира. Кандидат медицинских наук Мила – своя песня.
Связкой повествования служит разбитая морда автора. Причиной стал некий комиссар Игорь Аксенов, работающий якобы на контору. Оказывается, с конторой прямой связи нет. Есть закоренелый и животный антисемитизм. Аксенов уже изгнал несколько особо талантливых студентов из Института связи. Провел подготовку комсомольского собрания по шельмованию очередной жертвы – Романа Заславского. Вот фотографии, чуждый нам отщепенец у синагоги на ул. Архипова (ныне Спасоглинищевский пер.). А вот фотографии, где Заславский вербует членов сионистской организации. Короче, ему не место в нашей организации. Какой организации? Комсомольской.
С кем, где и о чем разговаривает назначенная жертва, не важно. Может вербует у синагоги. А может не у синагоги и не вербует.
Чтобы склонить нашего главного героя на свою сторону, Аксенов показывает компромат и на него – стихотворение: «Я конечно же не Пушкин / И конечно же не Блок... / И душа моя иная / Чистой песни не поет. / А поет она другую / Песнь, что нынче горяча, / Восхваляя дорогого Леонида Ильича. / Пусть таких, как я, нас много, / Не талантом мы берем, / К коммунизму нам дорога, / А таланты – с ними строго, / Если против – в «Желтый дом».
Автор конечно скромничает. Судя по приведенным стихам и рассказу для журнала «Юность», их автор талантливый.
Если кто помнит, исключением из вуза наказывали оступившихся родителей бестолкового чада. Так сделали с сыном ленинградского Стругацкого. На кафедре генетики МГУ вылетел из комсомола затем из Биофака сын крупнейшего нашего переводчика с немецкого Абта.
Анатолий Тосс описал все точно, всю процедуру. Выпятил гендерную дискриминацию: подверглись наваждению в основном девушки и прежде всего те, кому он помогал в учебе. Их выступления вполне стереотипированы.
Что получилось, то получилось. Комиссар больше сам примазывался к конторе, чем контора к нему. Времена уже другие и все изрядно друг другу надоели. Главное, надоела нищета, от которой люди оскотиниваются.
Рефреном повествования идут семь авторских вставок. Бурная юность, всего двенадцать ее дней, описывается седеющим одиноким отцом, воспитывающим сына в Англии в собственном доме на берегу Атлантического океана в городке Магнолия. Кто мать ребенка, почему они остались одни, в чем суть такого странного варианта искупления? Прочитав роман букву за буквой, ответов на ключевые вопросы не нашел. Автор как бы подчеркивает, что это не детектив. Живая жизнь не боится новых вопросов и не устает их выдумывать. Почему Анатолий Тосс выбрал повествование от первого лица? Если я (он) сниму кино, то камерой будут глаза автора.
Роман обещает продолжение серии «Магнолия». Слово названия – всего лишь городок, на который случайно наткнулся автор и решил здесь поселиться с сыном. Отношения с ним описаны столь же захватывающе, как и с женщинами много лет назад. На первый план постоянно лезет интимная сторона творчества.
«Вот и получается, размышлял я, что в конечном счете не мы создаем сюжеты, а они возникают сами по себе, а потом, возникнув, начинают уже определять и контролировать нашу жизнь. Иными словами, сюжеты – это живые, населяющие планету существа, рождающиеся, растущие, развивающиеся, как и полагается живым существам, борющиеся за пространство, за территорию, за сферы влияния. А мы, люди, – лишь персонажи, марионетки в их доминантной реальности.
Следующее звено в ассоциативной цепочке обратилось в простой вопрос: а каким образом сюжеты появляются на свет? Является ли человек их создателем, или они возникают в любом случае, независимо от конкретного автора? Например, во мне они, похоже, образуются сами по себе, без какого-либо заметного умственного усилия, даже не оповещая меня, не требуя позволения на существование. Получается, что я для них лишь убежище. Иными словами, моя башка нужна им как хранилище, как временное пристанище.
Но откуда они берутся, если не я их произвожу? Мысль слегка трансформировалась – оказывается, я не только хранилище, а еще и приемник. То есть сюжеты живут где-то там, в некоем своем пространстве, растут, развиваются, выходят из детского возраста, а затем попадают, скажем, в наше пространство, и тут я, как уникальный приемник, их принимаю, помещая в себя.
Тогда возникает новый вопрос: почему они выбирают определенных людей для своего пристанища? Ведь не в каждую голову они стремятся попасть. Почему выбрали меня? Может быть, потому что я лучший приемник. Даже не лучший, а просто настроенный на правильную волну... Да и выплеснуть сюжет во внешний мир в виде текста или музыки, да как угодно, тоже не простая задача, не каждый такую осилит. Вот они и выбирают подходящий инкубатор. У них, наверное, даже борьба идет, конкуренция за попадание в лучший, наиболее продуктивный приемник-усилитель.
Мысль нравилась мне все больше и больше – в меру сюрная, в меру вмещающаяся в привычную реальность, я люблю такое сочетание. А главное, она создавала альтернативную модель жизни. Альтернативную той модели, которой мы описываем реальную жизнь и про которую мы думаем, что она единственно возможная. А она ведь всего-навсего одна из моделей, я, например, всегда ставил ее под сомнение».
Объемная цитата показывает сущность творческого процесса в форме действия механизмов самоорганизации в нашем обществе. Рецензент не обязан понимать, откуда автор такой умный. Знал он наперед результат, который вылил в слова текста, вычислил его или воистину так получилось? В любом случае для меня сакрально сочетание в прошлом частного Института связи и Биологического факультета МГУ. Один из персонажей, Леха Барков, раздобыл как-то два аттестата и учится одновременно в двух вузах. Его теория – подача сигналов буквально каждой клеточке тела.
Развить теорию не получилось, слишком много событий в развитии увлекательного сюжета. Автор далеко не попусту полагает, что кому-то это будет полезно. Анатолий Тосс прав. Воплощенные им сюжеты весьма поучительны. Среди них есть ставшие банальными без утраты актуальности: женщины – хищницы и бросаются на одного, кто уже кому-то нужен. Женщина хочет сама выбирать мужчину. Не зная способа. она себе придумывает сюжет и убеждает себя, что именно сегодня что-то случится и именно это ей нужно.
Так в романе представлен способ жить или как минимум способ описать жизнь так, что не надо мучиться с планированием. Пусть оно живется, а мы представим весело и красиво.