Друзья и соратники фотографа Владимира Вяткина организовали и провели выставку его работ в элитарном фотомагазине Фотофрейм на 5-м Донском, 15 стр. 3 www.photosale.ru
Выставка будет доступна посетителям в течение месяца. Руководитель проекта Русс Пресс Фото Василий Прудников. Открытие выставки вечером в среду прошло в богемной обстановке, как обычно бывает в художественной среде. В центре общей картины правомерно красовался сам Вяткин, будучи личностью весьма колоритного облика. Анонсирующую выставку фотографию Вяткина сделала Ева Авдеева. Текст написал фотограф Юрий Рост.
Выпускник Журфака МГУ, фотограф Госдумы Анвар Галеев считает Вяткина своим учителем. Однако на выставке он узнал много нового о нем. Он считается сильным классиком российской фотожурналистики. Сам преподает на Журфаке МГУ.
На выставке представлен сигнальный экземпляр фотоальбома объемом более 710 страниц. Фотографии для выставки отобрал Юрий Желудев. Удалось это сделать только с третьего раза. Экспозиция вместила 51 фотографию. Вяткин снимает тематическими сериями, фотоочерками, некоторые из них длятся по сорок лет. Поскольку выставка 12-плюс, с учетом детского восприятия Желудев не использовал впечатляющие фотографии из больницы или обнаженной натуры. Ему хотелось показать то что фотохудожник Вяткин снимает для себя, поскольку в молодости он был художником.
В сборнике есть фотография с кремлевской звездой на фоне православного креста кремлевского собора, что можно сделать объективом-шестисоткой с определенной ступеньки подземного перехода на Охотном ряду в темное время суток при Ясной погоде.й1
Юрий Желудев познакомился с Владимиром Вяткиным на баррикадах у Белого дома в соответствующую эпоху. Рассказал, что книжка получилась мощная. Работали над ней месяц, что очень быстро для столь масштабного проекта. Юрию Желудеву приятно, что его участие вылилось в то, что люди пришли и поздравили Владимира Вяткина. Конечно надежда есть, что книжка его фотографий выйдет в свет. Будет она недешевой.
Фотографии выставки столь же колоритны, как и их автор. Особую роль играют подписи и названия серий. Сочетание литературной и изобразительной художественности редко бывает. «Опоздал на старт по уважительной причине» – все бегут, один в той же форме на переднем плане под зонтиком с девушкой отдыхает. «Слепая революция» – партийное собрание под охраной автоматчиков в Политехническом институте в Кабуле, 1980 год.
Впечатляющи портреты: дирижер Кенто Нагано, поэт Евгений Евтушенко, столетие Игоря Моисеева. Несколько фотографий серии «Чеченский синдром»
Вяткин категорично заявил, что Интернет его враг. И объяснил это тем что его не пустили на Украину – девушка что-то пощелкала в сети и установила что за фотографом 58 выездов на войну. Все дедушка, обратно на печку.
По странному совпадению одну из наиболее колоритных фотографий сборника только сегодня кто-то усиленно ретвитил с удивлением, какие в России бывают странные свадьбы, причем разумеется без ссылки на автора. У Вяткина она называется «Тайная страсть».
18 ноября МИА «Россия сегодня» (РИАН) открывает в «Рабочем и колхознице» на ВДНХ более масштабную выставку Вяткина.
Вяткин – фотограф
Собственно, словами «Вяткин – фотограф» можно было бы и ограничиться во вступление к этой достойной книге, разве что «Фотограф» написать с большой буквы, подчеркивая верность автора профессии, талант и неугомонность поиска.
Всякое усиление термина размывает суть и запутывает не столько зрителя, который все-таки видит карточки, сколько самого представителя достойного ремесла «Фотограф – художник» — что за прелесть: и не фотограф, и не художник. Словно неловко за профессию. Тем более что любое уподобление фотографии живописным холстам, графическим листам, абстрактным объектам выглядит случайным и бедным. Методы живописи и светописи принципиально отличаются, и общее у них лишь плоская картинка с изображением, в одном случае нанесенная на подложку вручную, в другом – механически или с помощью химии. Живописец достает образы из себя и фиксируя на холсте, бумаге то, что представляет по поводу... Изображенное на картине возможно (или невозможно) в жизни, но даже если это обманка или гиперреализм, оно не мо быть возвращено в среду, потому что этого не было. Оно могло быть только в одной случае — если бы художник перенес созданный образ в жизнь. Такой художник был. Один. На всех.
Фотограф же, мы говорим о таком мастере, как Владимир Вяткин, какой искусный с есть, складывает изображения и образы из того, что есть.
Ах, ирисы! Ах, подсолнухи! Ван Гог написал шедевры по поводу этих цветов, атаки) подсолнухов и ирисов не было вовсе. Владимир Вяткин блистательно своим хитроумным способом, с участием вкуса и таланта запечатлел ландыши или анютины глазки, ко были именно такими. И если фотография поднимается до уровня искусства, то это конкретное искусство.
Русскому фотографу везет: в языке есть подсказка метода. Объектив. Оптическая система, без которой немыслим ни один аппарат и сквозь которую, уплотняясь и переворачиваясь вверх ногами, проходят без устали и не утомляя конструкцию миллионы изображений. Название происходит от объекта. А может, от объективности, Вяткин это знает, чувствует, пользуется свойством с большим пониманием. Он творит событие или образ вживе, но воссоздает его на бумаге и обозначает. То ее делает значимым художественно и социально.
Вы посмотрите на блистательно страшную съемку «1 Мая»: затылок господина в шляпе, отдающего честь толпе с большевистско-фашистскими флагами. Это Вяткин вынул картину из заурядной реальности и выложил ее перед нами не вымыслов домыслом, но замыслом, родившимся в тот момент, когда он увидел кадр. При нем просвечивает с такой же отчетливостью, как и будущее. Пленка, если работает профессионал, фиксирует то, что он видит. Владимир Вяткин – высокий профессионал, он умеет видеть многое. В кадре — факт. Все остальное трактовка. Тревожная картина жизни создана не фотографом, но право на свободное изображение есть только у свободного художника.
Трудно объяснить отбор Вяткина. Огромное количество миров и судеб затаило конвертах с негативами и на компьютерных носителях. Часть, весьма разнообразную, он вынес на свет и собрал в альбоме. Возможно, он хотел сказать: посмотрите, я все могу! Он действительно может все, что позволяет фотокамера, а порой и больше... Посмотрите на дирижеров. Известные и неведомые нам лица обнажают на Володиных фотографиях значимость, которой, вполне возможно, лишены в жизни. Детали важнее целого, потому что она таинственным образом намекает на судьбу об судьба занимает Вяткина всерьез, но она, идеальная фотография, не имеет ни начала, ни продолжения. Она возникает и обрывается в мгновение нажатия кнопки затвора. Потом фотограф (позволю себе цитату воздухоплавателя Винсента Шеремета проявленной пленке карточку убийства Момента и напечатает не для того даже, чтобы поделиться с нами его красотой или убожеством, а чтобы почтить его память Вяткин умеет смотреть в глаза. Он не боится диалога. Он внимательный слушатель и талантливый созерцатель. Это видно по портретам. Он одновременно понимающий не сторонний исследователь. Жесткий, как может показаться в «Поколении Аксеновав» не он сотворил эти персонажи. Он только узнал их в них. Искусство снимать людей – тонкая материя. Либо ты украл не принадлежа изображение, либо выпросил «Христа ради»... Но есть еще способ его подарил подарок в знак доверия.
Весь альбом – знак доверия. На этот раз – знак доверия автора к нам, благодарным восхищенным зрителям.
Спасибо, Володя!
Текст фотоальбома
Азарт — вот что главное в фотографии.
Одержимость моя и внутренний психоз достались мне, наверное, от Всеволода Тарасевича. А искра... От родителей. Мама умерла в возрасте 42 лет, когда мне было
14. Отец 11 лет был прикован к постели.
Я не замечал каких-то особых творческих проявлений у них. Но отец был весельчак и человек очень трепетный, и мой веселый пессимизм — от него. Неслучайно же я первому своему снимку черных тюльпанов дал название «Грустное веселье». Потому что цветы-то эти вроде бы веселые, но в них столько грусти, ощущения одиночества, черноты...
В 68-м году я закончил среднюю школу-интернат N
15. Мечтал поступить в МГИМО. Но, естественно, успешно провалился. Тем же летом поступал на истфак МГУ, на дневное отделение, потом на вечернее отделение. Не поступил никуда. И по ходатайству дальних родственников меня взяли работать в фотолабораторию АПН.
Начинал практически с нуля. Моя зарплата тогда составляла всего 36 рублей, и, добавив еще 12 сэкономленных ранее, я купил в «комиссионке» камеру Contax и сразу стал снимать. Азы фотографии осваивал сам, никто меня не учил. Каждый день в обеденный перерыв выходил на Пушкинскую площадь и снимал три пленки, а потом вечером в ванной проявлял. Всю техническую часть освоил за три месяца. Дальше началась часть изобразительная, художественная. Когда я занимался живописью, чисто технологически у меня никак не получались портреты, это самое сложное в живописи. Но это же и самое сложное в фотоискусстве. Я стал снимать своих однокашников, одноклассниц, родственников, друзей, знакомых.
Когда обнаружилось мое умение мыслить образно, из фото лаборантов меня перевели в ученики художника Юрия Комаровского. Затем Василий Малышев, большой авторитет как в отечественной, так и в мировой фотожурналистике, увидев как-то мои фотоработы, предложил с ним работать. Пришел к Комаровскому и сказал: «Хочу выкупить у вас ученика. Какова цена вопроса?» «Бутылка коньяка и лимон». Лимон — в смысле фрукт. Это уже описано многими.
Реализм, балет, война, искусство, быт, медицина, спецназ, спорт, политика, пикториальная фотография...
В столь широких рамках любой человек может найти в моих фотографиях что-то близкое именно ему.
Есть такое понятие: профессиональная дурь. Надо быть одержимым, иначе заниматься фотожурналистикой бессмысленно. Одно я могу сказать. Я не самый лучший фотограф, просто в фотографии я не случайный человек, вот и все. Это точно. Всю свою жизнь с 17 лет я отдал любимому делу.
Я отношу себя к «снайперам», в отличие от тех коллег, которых называю «пулеметчиками». Максимишин, Козырев, Сёмин, Щеколдин для меня некие фотографические величины, потому что я учу студентов на их ошибках, но, в первую очередь, – на своих ошибках. Казалось бы, зачем признаваться в недочетах и показывать их аудитории, если мне платят за обучение деньги, приглашают меня куда-то. Я своим близким, друзьям, коллегам никогда не раскрываю своих секретов. Но, если человек заплатил деньги, и пришел, чтобы чему-то научиться, ко мне, – я не имею права скрывать своих умений. Не говорю здесь о каких-то сверхсекретах, а просто о том, чему учили мои учителя и чему научился я сам.
Быть счастливым в фотографии – это парадокс.
Как, в общем, и в личной жизни; у меня были семьи, но ни с кем из моих бедных детей я не дожил в едином жизненном пространстве до их совершеннолетия. Потому что все мои жены говорили мне буквально одно и то же: «Ну нельзя же так: или фотожурналистика, или семья. Мы тебя не видим. Ты уезжаешь, и тебя просто нет. Потом лишь узнаем, что с тобой что-то случилось. Ты или в больнице или где-то там приходишь в себя. Но так быть просто не может». И, действительно, невозможно быть счастливым в личной жизни и одновременно в фотографии. Это очень сложно – ты снял классный материал, и, как в сексе, всегда встает вопрос: «А что же дальше?»
А дальше – штиль удовлетворенной радости мужского сознания. Удовлетворил радость, а дальше – опять штиль, новая радость и новый штиль...
„Меня часто спрашивают: зачем ты участвуешь в этих выставках? Я не могу не участвовать.
— Почему люди приходят учиться ко мне на журфак, в школу телевидения, в «Известия»? Потому что я получаю награды. Вы пойдете учиться к человеку, у которого 10 «Оскаров» или к человеку, у которого нет вообще ничего? Любое участие в выставке, в конкурсе — это некий барометр твоего уровня сегодня. Это замер некоего внутреннего «фотографического давления», сравнение с кем-то другим. Половина из моих наград получена вовсе не за счет того, что я снимаю лучше, чем другие, – просто у меня есть своя ниша, которая, к счастью, сейчас мало кем освоена. Делать отдельные фотографии могут сейчас многие и часто делают лучше, чем я. А понимать что такое фотографическая серия, история, очерк, репортаж, – с этим много сложнее...
И еще это просто доставляет мне удовольствие. Поэтому я участвую не только ради наград. И не верю никогда, когда кто-то говорит, что, мол, «уже привык их получать». Привык ты или нет, но всякий раз, когда выходишь получать приз, ощущаешь трепет и бешеное желание через год выйти и получить снова.
Всякая фотография в моей изобразительной цепочке — как бы последующая глава в романе.
Мне интересно рассказывать о судьбе человека, его жизни в развитии – с чего-то начать и к чему-то придти, используя меру образов, символов, знаков, метафор, недосказанностей. Светопись гениальна в этом плане. Считаю, что фотография — не менее важный вид творчества, чем литература. Это мало кто оценивает и мало кто знает.
Для меня сейчас особенно интересна не просто фотография, не просто журналистика – самой интересной является тема над которой я раздумываю последние 10-15 лет: стилистические и изобразительные возможности современной журналистики.
Учиться, конечно, нужно не у фотографов, а у художников. Обязательно, у великих русских реалистов. У них очень большие достижения в живописной технике. Вы посмотрите у Сурикова «Боярыню Морозову», «Утро стрелецкой казни», «Взятие снежного городка». Это же высочайшего уровня фотожурналистика — вся детализация, построение каждой картины. Здесь видишь то, что является основой основ фотожурналистики, — документализм. И здесь он не убивает художественность. А для меня сегодня чрезвычайно важен баланс между этими двумя сферами.
В истории остаются фотографии, которые хочется разглядывать, с лупой в руках, изучать, кто во что одет, какая брусчатка, что люди несут в руках, тип человеческих лиц – так, например мы можем представить Охотный ряд начала прошлого века. Считаю, что цену фотографии делает время, а цену автору делает... его смерть. От этого факта никуда не денешься.
Я очень рад,
что у меня прекрасные дети и они меня все понимают.
да, я недодал им какой-то теплоты, заботы, внимания. И тем не менее, если бы я давал им все в том объеме, в котором это нужно делать, то в своей профессии я вряд ли достиг бы того, что сейчас.
В прошлом я —художник, правда, невостребованный и несостоявшийся, а еще — бывший музыкант, тоже не реализовавший себя, не получившийся.
Но не пройдя музыки и живописи, фотографией я бы не занялся, наверное, никогда. Если бы я имел такую технику, как художник Александр Шилов (к нему можно относиться по-разному, но я его люблю, потому что технарь он великолепный), то не посвятил бы свою жизнь фотографии, так как в живописи воплотил бы то, что я видел. Поэтому и занимаюсь тем, чем занимаюсь. Я много не доосвоил — тот же Фотошоп. Но фотография — великолепная возможность учиться чему-то всю жизнь. Я люблю учиться и учусь — у своих студентов, коллег, знакомых, умею схватывать идею на лету. Мне достаточно намека, уголка неумелой картинки, чтобы оттолкнуться и по ассоциации с первоначальным намёком сделать нечто новое, но уже здорово.
Очень люблю посещать выставки. Хорошие. Часто думаю: «Боже мой, но ведь кто-то умнее тебя, кто-то талантливее и образованнее...» И даже руки опускаются от осознания своего несовершенства. Но через неделю возникает острое желание взять аппарат и доказать, что ты не хуже, что ты тоже кое-что умеешь. Но еще больше я люблю ходить на выставки плохие... Самое сложное в современном мире — найти тему. Поэтому на плохой выставке видишь, как тема раскрыта плохо, на три с минусом. И, я считаю, что не грех оттолкнуться от авторского решения и раскрыть тему, но уже на «пятёрку». А с фотографией я даже сам себе как-то завидую: завидую, что не стал средним художником, музыкантом, учителем истории, археологом, еще кем-то, но стал весьма неплохим фотографом.
Концептуальная фотография – это когда человек, не имея ни знаний, ни опыта, снимает, что попадется, и считает себя первооткрывателем.
Фотография еще никому не приносила вреда.
Она может навредить в иных ситуациях, если человек приходит и говорит: «Хочу быть профессионалом, хочу зарабатывать деньги». Я говорю: «Извините. Вы пришли учиться не ко мне.
В наше время вряд ли можно избежать влияния PR-технологий.
Мы имеем немало примеров того, как бездари были названы великими. Но, с другой стороны, как создается популярность?
Вот вопрос: был бы Брессон Брессоном, если бы он родился в Мытищах? Его, может быть знали бы в Москве, постсоветском пространстве. Но мы забываем, что Брессон никогда не был бедным. Он одним из первых членов «Магнум» купил «Лейку». А она стоила тогда, как автомобиль, которых в те годы в Париже было около четырех сотен. Он имел возможность арендовать помещение под выставочный зал, в котором мог провести выставку.
Чувствую, что, возможно, в будущем кто-то назовет самой большой ценностью Вяткина, его достоинством, то, что он не овладел цифровой техникой.
Компьютер – такая удобная «зараза», где все под рукой, очень удобно и оперативно, с флешки можно скачать информацию и так далее... Плюс к этому я – человек очень основательный. И если заставлю себя сесть и научиться «нажимать на клавиши», то не буду делать это, как мартышка, а докопаюсь до самой и мне будет уже не оторваться от компьютера. Я себя знаю. Фотошоп – гениальнейшая штука. Но все то, что делают молодые ребята в графическом редакторе, я делаю в реальной фотографии.
Мне повезло, моими учителями были легендарные фотографы, которые были в два, в три раза старше меня.
Они видели во мне некую неординарную фигуру. Я был вхож в ту фотографическую элиту ветеранов, общался с теми мастерами, кто работал в 20-е, 30-е, 40-е, 50-е годы. Через своего учителя Василия Малышева я имел знакомства с Георгием Зельмой, Максом Альпертом, Сергеем Морозовым, Леонидом Волковым-Ланнитом.
К любой профессии в современной жизни я отношусь не критически, а с некоей иронией.
Существуют разные хобби: один человек собирает марки, другой – книги, третий предпочитает рыбалку. Но когда у меня спрашивают, есть ли у меня хобби, то я отвечаю: «Конечно, есть! Это-фотография!» Когда нет заказа, я беру «леечку» и иду снимать для души то, что нетипично для меня, ведь могу делать абсолютно все, что угодно. Как может современный физик, писатель, музыкант на природе, на отдыхе думать еще о чем-то, кроме своего основного профессионально увлечения? Я не умею отдыхать — лет 15 не был в отпуске. Отпуска мои заканчивались однозначно — после 2-3 дней ничегонеделания я садился или на мотороллер, или за руль машины и начинал фотографировать. Меня спрашивали: «Ты отдыхаешь или работаешь?» Я отвечал: «А для меня это и есть отдых».
Если люди во всем мире работают, чтобы жить, то профессиональным мир в нашей стране живет, чтобы работать. Моя ниша очень четко определена. Многим людям она просто неинтересна — иные временные рамки, иное усердие, иные физиологические возможности.
У нас слишком много гениальных, легендарных и «звездных», но нет хороших.
Человек, который только взял в руки фотоаппарат и не умеет выставлять выдержку с диафрагмой, делает выставку и уже объявляется легендарным. Как, например, легендарный художник Никас Сафронов. Тьфу... Кто это выдумал, какая легенда? Или «золотой голос России» Николай Басков... Кто ему присвоил это «звание»? Если бы он выиграл на конкурсе вокалистов, где первый приз- «золотой голос», было бы понятно. Более удобного средства публичного обозначения собственной глупости, чем все эти ток-шоу, я не знаю. Умный человек не пойдет туда вещать все эти гримасы строить и делать из себя дурака. Весь шоу-бизнес -публичная многомиллионная демонстрация своей глупости, необразованности, бестактности.
Поэтому фотография тем и замечательна, что, если фотограф узнаваем в толпе, если к нему относятся как к «звезде» – он уже не фотограф.
ЭКЗЕМПЛЯР СИГНАЛЬНОГО ТИРАЖА. 17 АВГУСТА 2014 ГОДА
ФОТОГРАФИЯ ЭНЕРГИЯ ПОИСКА
Владимир Вяткин
АЛЬБОМ ФОТОГРАФИЙ ВЛАДИМИРА ВЯТКИНА
Ретроспективный фотоальбом российского фотожурналиста Владимира Вяткина Фотографии сделанные в период с 1968 по 2014 год. / [ идея: Владимир Вяткин Василии Прудников сост.: Владимир Вяткин, Василий Прудников, общ.ред : Василий Прудников].- Москва: Культурный проект «РУСС ПРЕСС ФОТО», 2014. 702 с. – тираж 7 экз.
Креативный директор издания Василий Прудников
Подготовка изображений: Нино Лазарева, Василий Прудников, Роман Строгонов Борис Нифонтов, Владимир Песня, Татьяна Валько
Дизайн, компьютерная верстка макета: Василий Прудников, Роман Строгонов (РУСС ПРЕСС ФОТО)
ИСПОЛЬЗОВАНЫ ТЕКСТЫ АВТОРОВ: Владимир Вяткин, Юрий Рост, Николай Парлашкевич, Александр Жилин
М
КУЛЬТУРНЫЙ ПРОЕКТ РУСС ПРЕСС ФОТО
Издатель:
Автономная некоммерческая организация «Культурный проект РУСС ПРЕСС ФОТО» г. Москва, Гоголевский бульвар, 8. Фотоцентр Союза журналистов России.
Тел. +7 495 691-47-45; Моб. +7 926 245-13-77. press@russpressphoto.ru www.russpressphoto.ru
2014 © Вяткин Владимир Юрьевич. Все авторские фотографии 2014 © АНО «Культурный проект РУСС ПРЕСС ФОТО». Издание 2014 © Василий Прудников, Владимир Вяткин, Роман Строгонов. Макет
Copyright © 2014 Все права защищены. Ни одна часть этой публикации не может быть воспроизведена или загружена в любую поисковую систему, или передана в любой из электронных или механических форм, или скопирована фотографическим путем или путем звукозаписи без предварительного письменного разрешения издателя.
Выставка будет доступна посетителям в течение месяца. Руководитель проекта Русс Пресс Фото Василий Прудников. Открытие выставки вечером в среду прошло в богемной обстановке, как обычно бывает в художественной среде. В центре общей картины правомерно красовался сам Вяткин, будучи личностью весьма колоритного облика. Анонсирующую выставку фотографию Вяткина сделала Ева Авдеева. Текст написал фотограф Юрий Рост.
Выпускник Журфака МГУ, фотограф Госдумы Анвар Галеев считает Вяткина своим учителем. Однако на выставке он узнал много нового о нем. Он считается сильным классиком российской фотожурналистики. Сам преподает на Журфаке МГУ.
На выставке представлен сигнальный экземпляр фотоальбома объемом более 710 страниц. Фотографии для выставки отобрал Юрий Желудев. Удалось это сделать только с третьего раза. Экспозиция вместила 51 фотографию. Вяткин снимает тематическими сериями, фотоочерками, некоторые из них длятся по сорок лет. Поскольку выставка 12-плюс, с учетом детского восприятия Желудев не использовал впечатляющие фотографии из больницы или обнаженной натуры. Ему хотелось показать то что фотохудожник Вяткин снимает для себя, поскольку в молодости он был художником.
В сборнике есть фотография с кремлевской звездой на фоне православного креста кремлевского собора, что можно сделать объективом-шестисоткой с определенной ступеньки подземного перехода на Охотном ряду в темное время суток при Ясной погоде.й1
Юрий Желудев познакомился с Владимиром Вяткиным на баррикадах у Белого дома в соответствующую эпоху. Рассказал, что книжка получилась мощная. Работали над ней месяц, что очень быстро для столь масштабного проекта. Юрию Желудеву приятно, что его участие вылилось в то, что люди пришли и поздравили Владимира Вяткина. Конечно надежда есть, что книжка его фотографий выйдет в свет. Будет она недешевой.
Фотографии выставки столь же колоритны, как и их автор. Особую роль играют подписи и названия серий. Сочетание литературной и изобразительной художественности редко бывает. «Опоздал на старт по уважительной причине» – все бегут, один в той же форме на переднем плане под зонтиком с девушкой отдыхает. «Слепая революция» – партийное собрание под охраной автоматчиков в Политехническом институте в Кабуле, 1980 год.
Впечатляющи портреты: дирижер Кенто Нагано, поэт Евгений Евтушенко, столетие Игоря Моисеева. Несколько фотографий серии «Чеченский синдром»
Вяткин категорично заявил, что Интернет его враг. И объяснил это тем что его не пустили на Украину – девушка что-то пощелкала в сети и установила что за фотографом 58 выездов на войну. Все дедушка, обратно на печку.
По странному совпадению одну из наиболее колоритных фотографий сборника только сегодня кто-то усиленно ретвитил с удивлением, какие в России бывают странные свадьбы, причем разумеется без ссылки на автора. У Вяткина она называется «Тайная страсть».
18 ноября МИА «Россия сегодня» (РИАН) открывает в «Рабочем и колхознице» на ВДНХ более масштабную выставку Вяткина.
Вяткин – фотограф
Собственно, словами «Вяткин – фотограф» можно было бы и ограничиться во вступление к этой достойной книге, разве что «Фотограф» написать с большой буквы, подчеркивая верность автора профессии, талант и неугомонность поиска.
Всякое усиление термина размывает суть и запутывает не столько зрителя, который все-таки видит карточки, сколько самого представителя достойного ремесла «Фотограф – художник» — что за прелесть: и не фотограф, и не художник. Словно неловко за профессию. Тем более что любое уподобление фотографии живописным холстам, графическим листам, абстрактным объектам выглядит случайным и бедным. Методы живописи и светописи принципиально отличаются, и общее у них лишь плоская картинка с изображением, в одном случае нанесенная на подложку вручную, в другом – механически или с помощью химии. Живописец достает образы из себя и фиксируя на холсте, бумаге то, что представляет по поводу... Изображенное на картине возможно (или невозможно) в жизни, но даже если это обманка или гиперреализм, оно не мо быть возвращено в среду, потому что этого не было. Оно могло быть только в одной случае — если бы художник перенес созданный образ в жизнь. Такой художник был. Один. На всех.
Фотограф же, мы говорим о таком мастере, как Владимир Вяткин, какой искусный с есть, складывает изображения и образы из того, что есть.
Ах, ирисы! Ах, подсолнухи! Ван Гог написал шедевры по поводу этих цветов, атаки) подсолнухов и ирисов не было вовсе. Владимир Вяткин блистательно своим хитроумным способом, с участием вкуса и таланта запечатлел ландыши или анютины глазки, ко были именно такими. И если фотография поднимается до уровня искусства, то это конкретное искусство.
Русскому фотографу везет: в языке есть подсказка метода. Объектив. Оптическая система, без которой немыслим ни один аппарат и сквозь которую, уплотняясь и переворачиваясь вверх ногами, проходят без устали и не утомляя конструкцию миллионы изображений. Название происходит от объекта. А может, от объективности, Вяткин это знает, чувствует, пользуется свойством с большим пониманием. Он творит событие или образ вживе, но воссоздает его на бумаге и обозначает. То ее делает значимым художественно и социально.
Вы посмотрите на блистательно страшную съемку «1 Мая»: затылок господина в шляпе, отдающего честь толпе с большевистско-фашистскими флагами. Это Вяткин вынул картину из заурядной реальности и выложил ее перед нами не вымыслов домыслом, но замыслом, родившимся в тот момент, когда он увидел кадр. При нем просвечивает с такой же отчетливостью, как и будущее. Пленка, если работает профессионал, фиксирует то, что он видит. Владимир Вяткин – высокий профессионал, он умеет видеть многое. В кадре — факт. Все остальное трактовка. Тревожная картина жизни создана не фотографом, но право на свободное изображение есть только у свободного художника.
Трудно объяснить отбор Вяткина. Огромное количество миров и судеб затаило конвертах с негативами и на компьютерных носителях. Часть, весьма разнообразную, он вынес на свет и собрал в альбоме. Возможно, он хотел сказать: посмотрите, я все могу! Он действительно может все, что позволяет фотокамера, а порой и больше... Посмотрите на дирижеров. Известные и неведомые нам лица обнажают на Володиных фотографиях значимость, которой, вполне возможно, лишены в жизни. Детали важнее целого, потому что она таинственным образом намекает на судьбу об судьба занимает Вяткина всерьез, но она, идеальная фотография, не имеет ни начала, ни продолжения. Она возникает и обрывается в мгновение нажатия кнопки затвора. Потом фотограф (позволю себе цитату воздухоплавателя Винсента Шеремета проявленной пленке карточку убийства Момента и напечатает не для того даже, чтобы поделиться с нами его красотой или убожеством, а чтобы почтить его память Вяткин умеет смотреть в глаза. Он не боится диалога. Он внимательный слушатель и талантливый созерцатель. Это видно по портретам. Он одновременно понимающий не сторонний исследователь. Жесткий, как может показаться в «Поколении Аксеновав» не он сотворил эти персонажи. Он только узнал их в них. Искусство снимать людей – тонкая материя. Либо ты украл не принадлежа изображение, либо выпросил «Христа ради»... Но есть еще способ его подарил подарок в знак доверия.
Весь альбом – знак доверия. На этот раз – знак доверия автора к нам, благодарным восхищенным зрителям.
Спасибо, Володя!
Текст фотоальбома
Азарт — вот что главное в фотографии.
Одержимость моя и внутренний психоз достались мне, наверное, от Всеволода Тарасевича. А искра... От родителей. Мама умерла в возрасте 42 лет, когда мне было
14. Отец 11 лет был прикован к постели.
Я не замечал каких-то особых творческих проявлений у них. Но отец был весельчак и человек очень трепетный, и мой веселый пессимизм — от него. Неслучайно же я первому своему снимку черных тюльпанов дал название «Грустное веселье». Потому что цветы-то эти вроде бы веселые, но в них столько грусти, ощущения одиночества, черноты...
В 68-м году я закончил среднюю школу-интернат N
15. Мечтал поступить в МГИМО. Но, естественно, успешно провалился. Тем же летом поступал на истфак МГУ, на дневное отделение, потом на вечернее отделение. Не поступил никуда. И по ходатайству дальних родственников меня взяли работать в фотолабораторию АПН.
Начинал практически с нуля. Моя зарплата тогда составляла всего 36 рублей, и, добавив еще 12 сэкономленных ранее, я купил в «комиссионке» камеру Contax и сразу стал снимать. Азы фотографии осваивал сам, никто меня не учил. Каждый день в обеденный перерыв выходил на Пушкинскую площадь и снимал три пленки, а потом вечером в ванной проявлял. Всю техническую часть освоил за три месяца. Дальше началась часть изобразительная, художественная. Когда я занимался живописью, чисто технологически у меня никак не получались портреты, это самое сложное в живописи. Но это же и самое сложное в фотоискусстве. Я стал снимать своих однокашников, одноклассниц, родственников, друзей, знакомых.
Когда обнаружилось мое умение мыслить образно, из фото лаборантов меня перевели в ученики художника Юрия Комаровского. Затем Василий Малышев, большой авторитет как в отечественной, так и в мировой фотожурналистике, увидев как-то мои фотоработы, предложил с ним работать. Пришел к Комаровскому и сказал: «Хочу выкупить у вас ученика. Какова цена вопроса?» «Бутылка коньяка и лимон». Лимон — в смысле фрукт. Это уже описано многими.
Реализм, балет, война, искусство, быт, медицина, спецназ, спорт, политика, пикториальная фотография...
В столь широких рамках любой человек может найти в моих фотографиях что-то близкое именно ему.
Есть такое понятие: профессиональная дурь. Надо быть одержимым, иначе заниматься фотожурналистикой бессмысленно. Одно я могу сказать. Я не самый лучший фотограф, просто в фотографии я не случайный человек, вот и все. Это точно. Всю свою жизнь с 17 лет я отдал любимому делу.
Я отношу себя к «снайперам», в отличие от тех коллег, которых называю «пулеметчиками». Максимишин, Козырев, Сёмин, Щеколдин для меня некие фотографические величины, потому что я учу студентов на их ошибках, но, в первую очередь, – на своих ошибках. Казалось бы, зачем признаваться в недочетах и показывать их аудитории, если мне платят за обучение деньги, приглашают меня куда-то. Я своим близким, друзьям, коллегам никогда не раскрываю своих секретов. Но, если человек заплатил деньги, и пришел, чтобы чему-то научиться, ко мне, – я не имею права скрывать своих умений. Не говорю здесь о каких-то сверхсекретах, а просто о том, чему учили мои учителя и чему научился я сам.
Быть счастливым в фотографии – это парадокс.
Как, в общем, и в личной жизни; у меня были семьи, но ни с кем из моих бедных детей я не дожил в едином жизненном пространстве до их совершеннолетия. Потому что все мои жены говорили мне буквально одно и то же: «Ну нельзя же так: или фотожурналистика, или семья. Мы тебя не видим. Ты уезжаешь, и тебя просто нет. Потом лишь узнаем, что с тобой что-то случилось. Ты или в больнице или где-то там приходишь в себя. Но так быть просто не может». И, действительно, невозможно быть счастливым в личной жизни и одновременно в фотографии. Это очень сложно – ты снял классный материал, и, как в сексе, всегда встает вопрос: «А что же дальше?»
А дальше – штиль удовлетворенной радости мужского сознания. Удовлетворил радость, а дальше – опять штиль, новая радость и новый штиль...
„Меня часто спрашивают: зачем ты участвуешь в этих выставках? Я не могу не участвовать.
— Почему люди приходят учиться ко мне на журфак, в школу телевидения, в «Известия»? Потому что я получаю награды. Вы пойдете учиться к человеку, у которого 10 «Оскаров» или к человеку, у которого нет вообще ничего? Любое участие в выставке, в конкурсе — это некий барометр твоего уровня сегодня. Это замер некоего внутреннего «фотографического давления», сравнение с кем-то другим. Половина из моих наград получена вовсе не за счет того, что я снимаю лучше, чем другие, – просто у меня есть своя ниша, которая, к счастью, сейчас мало кем освоена. Делать отдельные фотографии могут сейчас многие и часто делают лучше, чем я. А понимать что такое фотографическая серия, история, очерк, репортаж, – с этим много сложнее...
И еще это просто доставляет мне удовольствие. Поэтому я участвую не только ради наград. И не верю никогда, когда кто-то говорит, что, мол, «уже привык их получать». Привык ты или нет, но всякий раз, когда выходишь получать приз, ощущаешь трепет и бешеное желание через год выйти и получить снова.
Всякая фотография в моей изобразительной цепочке — как бы последующая глава в романе.
Мне интересно рассказывать о судьбе человека, его жизни в развитии – с чего-то начать и к чему-то придти, используя меру образов, символов, знаков, метафор, недосказанностей. Светопись гениальна в этом плане. Считаю, что фотография — не менее важный вид творчества, чем литература. Это мало кто оценивает и мало кто знает.
Для меня сейчас особенно интересна не просто фотография, не просто журналистика – самой интересной является тема над которой я раздумываю последние 10-15 лет: стилистические и изобразительные возможности современной журналистики.
Учиться, конечно, нужно не у фотографов, а у художников. Обязательно, у великих русских реалистов. У них очень большие достижения в живописной технике. Вы посмотрите у Сурикова «Боярыню Морозову», «Утро стрелецкой казни», «Взятие снежного городка». Это же высочайшего уровня фотожурналистика — вся детализация, построение каждой картины. Здесь видишь то, что является основой основ фотожурналистики, — документализм. И здесь он не убивает художественность. А для меня сегодня чрезвычайно важен баланс между этими двумя сферами.
В истории остаются фотографии, которые хочется разглядывать, с лупой в руках, изучать, кто во что одет, какая брусчатка, что люди несут в руках, тип человеческих лиц – так, например мы можем представить Охотный ряд начала прошлого века. Считаю, что цену фотографии делает время, а цену автору делает... его смерть. От этого факта никуда не денешься.
Я очень рад,
что у меня прекрасные дети и они меня все понимают.
да, я недодал им какой-то теплоты, заботы, внимания. И тем не менее, если бы я давал им все в том объеме, в котором это нужно делать, то в своей профессии я вряд ли достиг бы того, что сейчас.
В прошлом я —художник, правда, невостребованный и несостоявшийся, а еще — бывший музыкант, тоже не реализовавший себя, не получившийся.
Но не пройдя музыки и живописи, фотографией я бы не занялся, наверное, никогда. Если бы я имел такую технику, как художник Александр Шилов (к нему можно относиться по-разному, но я его люблю, потому что технарь он великолепный), то не посвятил бы свою жизнь фотографии, так как в живописи воплотил бы то, что я видел. Поэтому и занимаюсь тем, чем занимаюсь. Я много не доосвоил — тот же Фотошоп. Но фотография — великолепная возможность учиться чему-то всю жизнь. Я люблю учиться и учусь — у своих студентов, коллег, знакомых, умею схватывать идею на лету. Мне достаточно намека, уголка неумелой картинки, чтобы оттолкнуться и по ассоциации с первоначальным намёком сделать нечто новое, но уже здорово.
Очень люблю посещать выставки. Хорошие. Часто думаю: «Боже мой, но ведь кто-то умнее тебя, кто-то талантливее и образованнее...» И даже руки опускаются от осознания своего несовершенства. Но через неделю возникает острое желание взять аппарат и доказать, что ты не хуже, что ты тоже кое-что умеешь. Но еще больше я люблю ходить на выставки плохие... Самое сложное в современном мире — найти тему. Поэтому на плохой выставке видишь, как тема раскрыта плохо, на три с минусом. И, я считаю, что не грех оттолкнуться от авторского решения и раскрыть тему, но уже на «пятёрку». А с фотографией я даже сам себе как-то завидую: завидую, что не стал средним художником, музыкантом, учителем истории, археологом, еще кем-то, но стал весьма неплохим фотографом.
Концептуальная фотография – это когда человек, не имея ни знаний, ни опыта, снимает, что попадется, и считает себя первооткрывателем.
Фотография еще никому не приносила вреда.
Она может навредить в иных ситуациях, если человек приходит и говорит: «Хочу быть профессионалом, хочу зарабатывать деньги». Я говорю: «Извините. Вы пришли учиться не ко мне.
В наше время вряд ли можно избежать влияния PR-технологий.
Мы имеем немало примеров того, как бездари были названы великими. Но, с другой стороны, как создается популярность?
Вот вопрос: был бы Брессон Брессоном, если бы он родился в Мытищах? Его, может быть знали бы в Москве, постсоветском пространстве. Но мы забываем, что Брессон никогда не был бедным. Он одним из первых членов «Магнум» купил «Лейку». А она стоила тогда, как автомобиль, которых в те годы в Париже было около четырех сотен. Он имел возможность арендовать помещение под выставочный зал, в котором мог провести выставку.
Чувствую, что, возможно, в будущем кто-то назовет самой большой ценностью Вяткина, его достоинством, то, что он не овладел цифровой техникой.
Компьютер – такая удобная «зараза», где все под рукой, очень удобно и оперативно, с флешки можно скачать информацию и так далее... Плюс к этому я – человек очень основательный. И если заставлю себя сесть и научиться «нажимать на клавиши», то не буду делать это, как мартышка, а докопаюсь до самой и мне будет уже не оторваться от компьютера. Я себя знаю. Фотошоп – гениальнейшая штука. Но все то, что делают молодые ребята в графическом редакторе, я делаю в реальной фотографии.
Мне повезло, моими учителями были легендарные фотографы, которые были в два, в три раза старше меня.
Они видели во мне некую неординарную фигуру. Я был вхож в ту фотографическую элиту ветеранов, общался с теми мастерами, кто работал в 20-е, 30-е, 40-е, 50-е годы. Через своего учителя Василия Малышева я имел знакомства с Георгием Зельмой, Максом Альпертом, Сергеем Морозовым, Леонидом Волковым-Ланнитом.
К любой профессии в современной жизни я отношусь не критически, а с некоей иронией.
Существуют разные хобби: один человек собирает марки, другой – книги, третий предпочитает рыбалку. Но когда у меня спрашивают, есть ли у меня хобби, то я отвечаю: «Конечно, есть! Это-фотография!» Когда нет заказа, я беру «леечку» и иду снимать для души то, что нетипично для меня, ведь могу делать абсолютно все, что угодно. Как может современный физик, писатель, музыкант на природе, на отдыхе думать еще о чем-то, кроме своего основного профессионально увлечения? Я не умею отдыхать — лет 15 не был в отпуске. Отпуска мои заканчивались однозначно — после 2-3 дней ничегонеделания я садился или на мотороллер, или за руль машины и начинал фотографировать. Меня спрашивали: «Ты отдыхаешь или работаешь?» Я отвечал: «А для меня это и есть отдых».
Если люди во всем мире работают, чтобы жить, то профессиональным мир в нашей стране живет, чтобы работать. Моя ниша очень четко определена. Многим людям она просто неинтересна — иные временные рамки, иное усердие, иные физиологические возможности.
У нас слишком много гениальных, легендарных и «звездных», но нет хороших.
Человек, который только взял в руки фотоаппарат и не умеет выставлять выдержку с диафрагмой, делает выставку и уже объявляется легендарным. Как, например, легендарный художник Никас Сафронов. Тьфу... Кто это выдумал, какая легенда? Или «золотой голос России» Николай Басков... Кто ему присвоил это «звание»? Если бы он выиграл на конкурсе вокалистов, где первый приз- «золотой голос», было бы понятно. Более удобного средства публичного обозначения собственной глупости, чем все эти ток-шоу, я не знаю. Умный человек не пойдет туда вещать все эти гримасы строить и делать из себя дурака. Весь шоу-бизнес -публичная многомиллионная демонстрация своей глупости, необразованности, бестактности.
Поэтому фотография тем и замечательна, что, если фотограф узнаваем в толпе, если к нему относятся как к «звезде» – он уже не фотограф.
ЭКЗЕМПЛЯР СИГНАЛЬНОГО ТИРАЖА. 17 АВГУСТА 2014 ГОДА
ФОТОГРАФИЯ ЭНЕРГИЯ ПОИСКА
Владимир Вяткин
АЛЬБОМ ФОТОГРАФИЙ ВЛАДИМИРА ВЯТКИНА
Ретроспективный фотоальбом российского фотожурналиста Владимира Вяткина Фотографии сделанные в период с 1968 по 2014 год. / [ идея: Владимир Вяткин Василии Прудников сост.: Владимир Вяткин, Василий Прудников, общ.ред : Василий Прудников].- Москва: Культурный проект «РУСС ПРЕСС ФОТО», 2014. 702 с. – тираж 7 экз.
Креативный директор издания Василий Прудников
Подготовка изображений: Нино Лазарева, Василий Прудников, Роман Строгонов Борис Нифонтов, Владимир Песня, Татьяна Валько
Дизайн, компьютерная верстка макета: Василий Прудников, Роман Строгонов (РУСС ПРЕСС ФОТО)
ИСПОЛЬЗОВАНЫ ТЕКСТЫ АВТОРОВ: Владимир Вяткин, Юрий Рост, Николай Парлашкевич, Александр Жилин
М
КУЛЬТУРНЫЙ ПРОЕКТ РУСС ПРЕСС ФОТО
Издатель:
Автономная некоммерческая организация «Культурный проект РУСС ПРЕСС ФОТО» г. Москва, Гоголевский бульвар, 8. Фотоцентр Союза журналистов России.
Тел. +7 495 691-47-45; Моб. +7 926 245-13-77. press@russpressphoto.ru www.russpressphoto.ru
2014 © Вяткин Владимир Юрьевич. Все авторские фотографии 2014 © АНО «Культурный проект РУСС ПРЕСС ФОТО». Издание 2014 © Василий Прудников, Владимир Вяткин, Роман Строгонов. Макет
Copyright © 2014 Все права защищены. Ни одна часть этой публикации не может быть воспроизведена или загружена в любую поисковую систему, или передана в любой из электронных или механических форм, или скопирована фотографическим путем или путем звукозаписи без предварительного письменного разрешения издателя.
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.