Выдающийся и уважаемый в профессиональной среде генетик Лев Анатольевич Животовский выпустил книгу «Неизвестный Лысенко» и тем взорвал добропорядочное научное сообщество, недобитое в итоге многочисленных реформ отечественного образования и науки.
В этом плане «народный академик» Лысенко был не первым и далеко не последним. Мало того, инструменты разрушения науки эпохи Лысенко-Сталина отличались от эффективного постсоветского подавления примерно так же, как сделанная на коленке в палестинских туннелях ракета из водопроводной трубы от советского «Тополя».
Животовский – один из немногих в генетике, кто активно работал, никого не трогал и никто его не трогал. Заслуженный деятель науки, лауреат Государственной премии.
Что с ним случилось и почему вдруг столь странная книга? Мы же воспитаны на теории Дарвина, отвергаем всех, кто его критикует типа не-ученого Ю.В.Чайковского.
Правда, мы уже не отвергаем Ламарка, взятого на вооружение лысенковским лагерем в конфронтацию с мухолюбами-человеконенавистниками. Узаконены горизонтальный перенос, генетическая нестабильность, симбиозогенез. Однако как-то выпал из поля зрения историков науки архив И.Е.Глущенко, который при Лысенко был академиком-секретарем и первым врагом его безумных решений. Перемена позиций не привела к общественной реабилитации отверженного первооткрывателя С.М.Гершензона и многих других. До сих пор не принята очевидная роль уникальных событий с расхождением частоты и вероятности согласно исследованиям Ю.В.Чайковского.
И по этой и по другой причине книга возмутила.
Директор Петербургского филиала ИИЕТ Э.И.Колчинский написал об этой книге: «Могу твердо сказать, что в ней не только нет никаких новых идей или материалов, но вообще ничего нового с исторической точки зрения. Более того, ее автор не имеет ни малейшего представления о том, что такое историко-научное исследование. Здесь нет новизны ни в методологии, ни в концепции, ни в трактовке событий, ни в использованном даже опубликованном материале, я не говорю уже об архивном – обязательной составляющей любого научного исследования. Все его сочинение – это компиляция самого дурного пошиба. Во внезапное его помешательство я не верю и думаю, что преследует он только не научные интересы, а скорее стремиться включится в организованную кампании по созданию суверенной российской науки, так как в конкуренции с нормальной наукой мы безнадежно проигрываем по разным причинам».
Понятно? Даже если разделить позицию Колчинского в негативной оценке, придется отмежеваться от бреда с откровенной неправдой, которым он прикрывает нежелание анализировать факты и в т.ч. происходящее с наукой на наших глазах.
Зачем нам история, если она врет о прошлом и шарахается от современности? То же следует сказать об эволюционных построениях.
В чем ошибка Животовского? В его книге ошибок несколько и все типичны если не для ученых вообще, то для генетиков – точно. Прежде всего бездумное повторение стереотипированных мемов. В частности, «теория Дарвина». Последовательный и доскональный исследователь наследия Дарвина Ю.В.Чайковский показал, в чем Дарвин прав и в чем неправ, где у него существенные расхождения в изданиях для Британии или для США, также показал ошибки в трактовке Дарвина.
Ах да, чуть не забыл: великий генетик Михаил Гельфанд и еще более великий эволюционист Александр Марков заклеймили Чайковского позором.
Правда, есть еще «Дарвинизм» Николая Данилевского, Маркову с Гельфандом недоступный. Данилевский прошелся по Дарвину чугунным катком, уже к тому времени обессмертив свое имя трудом «Россия и Европа».
Вторая имманентная ошибка – черно-белое представление темы. Лысенко предстает у Животовского белым и пушистым. Его идеи подтверждены фактами и признаны – стадийность развития растений, манипуляции с яровизацией обработками охлаждением или нагреванием. Ну, остались непонятки с расшатыванием наследственности, так ведь это известный прием практической селекции.
На самом деле Трофим Лысенко был грубым хамом, в изложении своих нехитрых мыслей для простоты изложения предпочитал мат. И при этом идеями фонтанировал самыми безумными и пугающими. Время было трудное и без его новаций было голодно. Все немногое, что было разумно в его идеях, товарищ академик брал от сохи из давно известного включая посадку картошки глазками. Кукурузу от новатора Хрущева не принял, потому что как говаривал не-ученый Чайковский, «что крестьянин не знает, то крестьянин не ест».
За то и поплатился.
Животовский едва ли не впервые взламывает стереотип отсутствия общего в двух лагерях на поле эволюционно-генетического боя. Но и тут он неправ, потому что нет тут двух лагерей и одной линии фронта. Генетики и эволюционисты во все времена своего существования составляли бешено крутящийся калейдоскоп, не всегда понимая, с кем они сейчас против кого дружат и совершенно без понятия, что будет завтра.
Общего всегда было только то, что сохранялся отчаянный накал борьбы и хамская риторика, как у Колчинского. В той же риторике поливали Л.А.Блюменфельда, Н.В.Тимофеева-Ресовского – да кого только не поливали. И мне досталось от уважаемого В.Е.Рубановича, и меня признали не-ученым Марков с Гельфандом. Чем и горжусь, оказавшись в неплохой компании. см. http://leo-mosk.narod.ru/works/13_01_03.htm
Из Маркова делают проект «русский Дарвин», он уже взял бразды правления кафедрой Дарвинизма-Эволюционизма из рук потомственного штрейкбрехера Северцева. Гельфанд по факту генетик номер один в стране и имеет право оценивать и судить других, будучи сам тому недоступен.
Правда, достал Гельфанда Жириновский из Думы за его деструктивную деятельность, но вопли Жириновского по смыслу недоступны ученому люду. Все свои проблемы товарищи ученые видят в Думе и ее законах. Про Думу не желают слышать хорошего, про американцев – плохого, свою науку считают отсталой и точно знают, кто виноват и что делать. Колчинский тут не одинок, он выражает общую позицию, от реальности далекую.
Тут просматривается еще одна имманентная ошибка Животовского. Мне кажется нельзя говорить об открытии «прыгающих генов» Барбарой Мак-Клинток без упоминания работ Е.В.Ананьева и В.А.Гвоздева. Нельзя забывать отечественных авторов и по смыслу и еще по идеологической причине, истерзавшей русскую науку. Тот же Гвоздев имеет приоритет как минимум двух открытий, за которые нобелевские премии получили другие.
Ну никогда в жизни англосаксонский мир не признает никакую другую науку. С германской и французской расправились. Русская наука продолжает жить и сопротивляться несмотря на чудовищную глупость товарищей ученых, устраивающих свары в шарашках, тюремных камерах и после приглашения к казни.
Меня всегда поражало, как русские эволюционисты ухитрялись так отчаянно воевать друг с другом, открывая по своему то же самое!
В книге Животовского есть картиночка «Диспут» с сакральным смыслом.
Путеводной звездой русской эволюционной генетики стала иссушающая профессиональная ревность, выжигающая разум. Отсюда преклонение перед Западом и бездумное тиражирование мифа «нет пророка в своем отечестве». Есть немало имен вполне признанных. Можно заменить именем Александра Маркова Тимофеева-Ресовского в Wikipedia, можно повлиять на индексацию, можно запретить ссылки на Wikipedia, потому что в индекс Хирша не лезет. Можно реформировать Академию и после за год не найти, кто написал закон и почему его нельзя было выбросить в помойку. Свою роль закон о реформе Академии заставил ученый люд обратиться к деструктивной реальности, которая для эволюционной генетики в этой волне продолжается сорок лет.
Однако нечем ответить на обвинения Жириновского в адрес науки, которая ничего не предсказала из произошедшего со страной, да и с самой наукой.
Для меня все эти люди давно не субъекты научного познания, а объекты исследования процессов управления массовым сознанием. Это та же эволюционная генетика. Эти же люди выжили меня из статусной науки, как и многих других. И без науки остались сами, о чем свидетельствует обсуждение в СФ, которое провел Виктор Косоуров по итогам года действия закона о реформе академии.
Выжили не сразу, сначала я попал в лабораторию Ивана Глущенко и избавился от наносных стереотипов. Непризнанная Валентина Андреевна Внучкова творила чудеса в культуре ткани по методам лысенковки Фаины Куперман. Перед отъездом в США создатель ВНИИПМБГ Валерий Сойфер забрал документы из архива Глущенко и заработал себе очки на развитии темы гонений на науку в СССР.
Старик Глущенко успел обидеться и быстро умер. Историк генетики В.В.Бабков успел направить к Глущенко голландских исследователей истории советской науки. Что они успели, неизвестно.
США однобокое «исследование» обиженного на Россию Сойфера было нужно по двум причинам. Во-первых, в самих США развивалось шельмование экологии и климатологии в интересах англосаксонской нефтянки. О второй причине нам рассказывал В.П.Эфроимсон в последнем своем курсе генетики человека.
Кризис науки и образования в США вызвал паническую реакцию на успехи нашей науки.
Т.о., книга Животовского служит опровержению дела тех, кто разрушает науку изнутри в угоду шкурным интересам Запада из ненависти к более успешным коллегам, к себе, к стране.
Те же люди, кто выживал меня по собственной инициативе, выполнили поручения с заказом сначала на Сойфера, который их пригласил во ВНИИПМБГ, потом на сына Трофима Лысенко Олега, доставшегося институту в наследство вместе с Горками.
Олег Лысенко был тихим существом, матом не ругался, идеями не фонтанировал и его опыты были не лучше и не хуже подавляющего большинства других, нервной реакции не вызывающих. Формульную причину увольнения найти было непросто, кроме кампанейщины.
В моем отзыве содержится противоречие, имманентное почти всему российскому и прежде всего отечественной науки.
С одной стороны, ее разрушали всегда при любом правителе прежде всего изнутри. Идея Сталина с осуждением генетики была ответом на запрос снизу. Вопреки стереотипам, повальная расправа спасла для науки многие яркие фигуры не только в генетике. У Тимофеева-Ресовского начались проблемы после выхода на свободу из-за ненависти коллег и его приютил в своем Институте космической медицины генерал Газенко. Курчатов при своем Институте построил отдельный корпус РБО, чтоб дать крышу с защитой таким личностям, как Хесин-Лурье и Гвоздев. На Физфаке МГУ была открыта защищенная кафедра биофизики, которой руководил Л.А.Блюменфельд.
Как известно, Сталин отказался от реализации идеи разгрома физики и Физфак надолго остался эталоном антисемитизма и мракобесия. Кафедра Блюменфельда до сих остается лучом света в темном царстве. Противно признавать, что шарашки стали единственным примером эффективной формы организации исследований (см. Валентин Симоненков. «Шарашки»: Инновационный проект Сталина. – М.: Эксмо: Алгоритм. – 192 с., тир. 3 тыс экз. (Серия: «Загадка 1937 года»). Как ни орали друг на друга два русских интеллигента Королев и Глушко, ракету сделали лучше, чем вариант США, краденый вместе с Брауном у Третьего рейха.
И так во всем. У США очень мало прямого авторства know-how – в основном правообладание. 8% ВВП США образуются приписками чужой интеллектуальной собственности. Коммерческий успех обеспечивается прямым подавлением конкурентов. Кодак подавил Пате. Майкрософт уничтожил отечественное ПО. История с радио и приоритет Маркони стал хрестоматийным. Большинство примеров русского приоритета неизвестны, как открытие эффекта влияния на жидкие кристаллы слабых полей в 1924 году советским физиком В.К.Фредериксом.. Уникален приоритет автора теории эволюции в ее нынешнем виде С.С.Четверикова и идеи матричного копирования – А.А.Колли.
Откуда происходят успехи советской науки? В.В.Бабков утверждал, что Тимофеева-Ресовского и Эфроимсона спас от преследований коллег начиная с Н.П.Дубинина окрик из Пленума ЦК КПСС.
Это утверждение вызывает бешеную злобу – больше, чем сам Тимофеев-Ресовский.
Научная среда агрессивно-самоедская. Эпизод в основе романа Каверина «Двойной портрет» с самоубийством студента взят из реальной истории акклиматизации нереид в Азовском море Я.А.Бирштейна. Разговоры с выпускниками родной кафедры генетики показали, что подделка результаты в угоду концепции научного руководителя – обычная практика. Что как правило приводило к научной смерти. Только мы восстали против диктата уважаемого профессора Н.И.Шапиро, который по сути был научным спекулянтом, искалечившим не одну судьбу. Мне об этом было известно еще до поступления на Биофак из Института биофизики, где работал лаборантом еще школьником.
Второй профессор кафедры С.И.Алиханян был того же разлива ученый, к тому же еще и хам не лучше Лысенко. Собственных научных результатов у них не больше Лысенко и приемы те же.
Успех кафедры генетики обеспечивает тип личности М.М.Асланяна, активного восстановителя генетики в прошлом. На протяжении всей своей работы на кафедре Асланян сглаживал и гасил человеческие конфликты.
Мне удалось три года поработать в практической селекции на базе ВНИИПРХ. Большинство других выпускников кафедры в отраслевые НИИ не попали. Диплом МГУ со специализацией «генетика и селекция» был пугалом. Доходную работу с ВНИИПРХ закрыл замдекана Б.М.Логвиненко. вряд ли он сам понял что сказал: работа настолько хорошая, что мы ее закрываем. Все это происходило после принятия в 1971 году Постановления Совмина о мерах по развитию прикладной молекулярной биологии и генетики. Его пробил Сойфер для организации ВНИИПМБГ, откуда его благополучно выгнали. На Всесоюзном совещании по реализации постановления я ставил сакральные вопросы, размахивая портретом Вавилова. Добился только того, что сам потерял работу. Позже от преследования на рабочем месте в ВНИИПМБГ, переименованном в ВНИИ СХ БТ, меня спас инструктор по науке Тимирязевского райкома.
Откуда возьмется Хирш, если ученые публикации блокируют? Зарубежные журналы ограничивают публикации из России. Индексы Хирш и импакт формируют квази-частные структуры, афиллированные с руководством США. То же с рейтингами.
То, что я знаю, жестко подтверждает правоту постановки вопроса Животовским. Организацию отечественной науки надо начинать с примирения и описания позитива в ней. Если ученые к этому неспособны и им надо обязательно кого-то шельмовать, то они достойны нового разгрома. Нынешняя реформа Сталину с Лысенко даже не снилась. Не было таких технологий и таких проектов стравливания ученых, как disser.net («Корчеватель») Гельфанда-Пархоменко.
Ненависть к ближнему в системе открывает ее манипулированию и кампанейщине в интересах США. Зашельмовали Лени Рифеншталь, а в итоге «Триумф воли» приклеили Путину. Разогнали SMM-редакцию ВГТРК за цитирование высказывания Геббельса о Ленине. Речь в Нюрнберге с обвинениями североамериканского фашизма изъята из оборота.
Однако Россия была и остается источником истины. Судя по событиям в Сирии и на Украине, другого источника истины нет. На Западе закормленная нейролептиками и антибиотиками нация подавила с запретами на профессии науки с прогностическим возможностями относительно будущего человечества – климатология, экология, генетика. В России они сохраняются.
Отзыв Колчинского и текст книги Животовского разослал Захаров-Гезехус. Привожу отзыв Асланяна и комментарии Животовского, выходные данные книги и предисловие. Сама книга 193 тыс знаков доступна в сети.
Профессор кафедры генетики М.М.Асланян в комментарии Л.М. вполне миролюбиво сказал, что это написал Лева Животовский, а я бы не написал из уважения к нашим учителям. Лева математик, он не пережил то что пережили они. Он был редактором перевода книги о том, что Ламарк м.б. был прав. Однако наследование благоприобретённых признаков ни доказать ни опровергнуть нельзя. Все же с помощью Лысенко осудили науку. Думаю, отзывы положительные и отрицательные будут 50:50. Асланян знает Лысенко, он первый перевел статью Every, McLeod, McCarty доказывающую генетическую роль ДНК напрямую, а не косвенно как у Гриффитса, когда все еще считали что ген это белок. Лысенко воспринял работу о ДНК как доказательство его идеи об адекватности влияния факторам воздействия. Но Лысенко был уверен что генов нет вообще. В 1955 году делегацию советских генетиков на 10-м генетическом конгрессе в Канаде возглавил Столетов. Все были лысенковцами. Тогда уже были найдены гены озимости и яровости, Столетов и его сотрудники начали работы в Москве. С тех пор горизонтальный перенос и генетическая нестабильность признаны. Хесин выпустил монографию, но работу Асланяна по генетической нестабильности не упомянул, она была представлена на втором Съезде ВОГИС в 1972 году и затем в Беркли в 1973 году. Все развитие генетики шло через отрицание отрицания.
Относительно хамства и грубости, спекуляции научными результатами, Асланян подтвердил, что действительно это было присуще не только Лысенко. Пару профессоров кафедры генетики Шапиро с Алиханяном коллега Плохинский называл братьями-разбойниками.
Сам Лев Животовский в комментарии Л.М. так же миролюбиво заверил что конечно знал, что реакция будет негативной. Однако отзывы разделились, есть позитивные. То, что написал Колчинский, Животовский назвал карикатурой. Есть отрицательный отзыв на отзыв Колчинского. Животовский подчеркнул, что надо спорить не с человеком, а с мнением. Главное – уважительность в дискуссии. У Колчинского этого нет, но он же философ. Дело не в Лысенко, а в том, как люди относятся к другим мнениям. Рядят кого-то в черное, другого в белое.
28.10.14
Глубокоуважаемые коллеги!
В связи с выходом книги Л.А.Животовског «Неизвестный Лысенко» считаю полезным ознакомить Вас с отзывом на книгу историка науки, директора Петербургского филиала Ин-та истории естествознания и техники Э.И.Колчинского (с его разрешения). Текст книги также прилагаю.
С уважением
И.А.Захаров-Гезехус,
председатель Комиссии по разработке и сохранению научного наследия ак. Н.И.Вавилова РАН
Директор Петербургского филиала Института истории естествознания и техники Э.И.Колчинский
В октябре 2014 вышла книга Л.А.Животовского, зав. лабораторией в Институте общей генетики им. Н.И.Вавилова РАН, под названием «Неизвестный Лысенко».
Могу твердо сказать, что в ней не только нет никаких новых идей или материалов, но вообще ничего нового с исторической точки зрения. Более того, ее автор не имеет ни малейшего представления о том, что такое историко-научное исследование. Здесь нет новизны ни в методологии, ни в концепции, ни в трактовке событий, ни в использованном даже опубликованном материале, я не говорю уже об архивном – обязательной составляющей любого научного исследования. Все его сочинение – это компиляция самого дурного пошиба. Не знаю, на какую оригинальность претендует автор, но отстаиваемые им идеи и доказательства можно найти в массе публикаций как времен лысенкизма, так и в опусах других современных реабилитаторов Лысенко: Алексеева, Анохина, Бобылова, Журавлева, Дрягина, Овчинникова, Пыженкова, Кононкова, Мухина, Миронова, Чичкина и иже с ними бульварными сочинителями. Кстати, многие из них доктора различного рода наук, имевших отношения к биологии. Ряд статей опубликовано в ВАКовских журналах. Так что Животовский и здесь не первый. Правда, хотя с Лысенко заигрывали и некоторые генетики, но впервые до такого уровня и открытой апологетики опустился человек, который довольно успешно как генетик баллотировался в чл.-корры РАН. несколько лет назад.
Во внезапное его помешательство я не верю и думаю, что преследует он только не научные интересы, а скорее стремиться включится в организованную кампании по созданию суверенной российской науки, так как в конкуренции с нормальной наукой мы безнадежно проигрываем по разным причинам.
В искренности написанного им также сомневаюсь. Я его уже давно числю в группе генетиков, по неизвестным мне соображениям, но явно не из-за стремления к истине, вставших на путь очередной фальсификации истории науки. Об этом я пишу в большой статье о социально-идеологических и нравственно-психологических причинах попыток реабилитации лысенкоизма, которая принята к печати в США. Там упоминается и его фамилия. Для чего он вновь пытается надеть дурацкий колпак на российскую науку, судить мне трудно.
Конечно, есть в книге и бесспорные идеи о деградации отечественного академического сообщества, о необходимости отказа от черно-белого изображения прошлых событий, о том, что часть вины лежит и на противниках Лысенко. Увы, они все были детьми своего времени и также пытались привлечь власти к научным спорам. Но и здесь он не оригинален, в данном случае однозначно выполняет заказ реформаторов, а точнее губителей отечественной науки. И вообще в книге слишком много демагогии и оценочных суждений, которые не приемлемы в современных историко-научных сочинениях. Историк должен быть максимально беспристрастен. Не ему судить, кто прав, кто виноват. А вот подлинные социально-политические причины расцвета лысенкизма явно изложены неверно. Также неприемлемо выдернутое из контекста цитирование и жонглирование отдельными высказываниями, особенно таких убежденных противников Лысенко как Вавилов, Серебровский, Дубинин, Шмальгаузен, Добржанский. Увы отечественные биологи с 1930-х гг. были невольны в своих трудах и им часто вписывали в текст предложения против их воли. О их подлинных взглядах надо судить не по отдельным предложениям в напечатанных работах, а по всей совокупности научных трудов, в отстаиваемых концепциях и т. д.
Столь же нелепо приписывать зарубежным биологам уважение ко взглядам Лысенко.
Именно для того, чтобы показать дремучесть Лысенко Добржанский издал его книгу в 1946 г. и никогда не относился с уважением к его взглядам, а наоборот всячески критиковал за полное невежество. Неслучайно его труды после 1948 г. были отправлены в спецхран. Этот вопрос детально проанализирован в зарубежной и отечественной литературе, например, в трудах Конашева. Животовский явно их знает, но в открытую врет насчет Добржанского, как врет и об оценках Холдейном Лысенко. Именно взгляды Лысенко заставили Холдейна, как и многих других зарубежных биологов, выйти из состава Коммунистических партий Англии, Франции, Италии и Японии. От него уже в начале 1950-х гг. отреклись и ученые из стран социалистического лагеря. Не правду пишет он и о том, что Лысенко возражал Хрущеву насчет освоения целины. Напротив, есть брошюра народного академика как осваивать целину, а сняли его не за сопротивления Хрущеву, а за то, что против него выступило все научное сообщество страны, а его деятельность стала анахронизмом в годы расшифровки структуры ДНК и генетического кода.
Вообще начетничество и цитирование подобного рода самый порицаемый в современной литературе способ аргументации. К сожалению, автор проигнорировал громадный массив публикаций последних лет, в том числе и трех последних крупных конференций по лысенкоизму (Нью Йорк, 2009; Токио, 2012, Вена, 2012), специальные номера журналов «Journal of the History of Biology», «Историко-биологические исследования», книги Ламберьа, Келлера, Прингла и т. д. Ничего это в книге нет. Так что книга лежит вне пределов истории науки не только по замыслу, но и исполнению.
Мне трудно судить о современном звучании работ, «научных идей» Лысенко, все-такие я историк. Но кроме двух-трех достаточно одиозных фигур на Западе в Китае, например ( Ламб, Ласхман, Лю Йонгшенг, Фрег, Яблонска) их по-прежнему никто всерьез не рассматривает, сколько бы они не ссылались на данные эпигенетики, цитоплазматической наследственности, геномики, биологии развития и т.д. Да и сами концепции Лысенко изложены очень бегло, не показана их суть, результаты экспериментальной проверки, соответствия современным взглядов. Например, как насчет ядерной наследственности, она есть или ее нет, а расшатывания наследственности воздействием внешних условий, а бесполезности химии и физики при изучении живого, или превращение пеночки в кукушку, отсутствие внутривидовой конкуренции и другие «Новые учения».
Что касается практической значимости работ Лысенко, то именно благодаря ему в СССР умирали от голода вплоть до конца 1940-х гг, а посев яровизированных сортов или разрушенные браком по любви сорта обусловили самые низкие урожаи зерновых в Европе. Именно положение в сельском хозяйстве, где наукой заведовали главным образом его явные и скрытые последователи, стало одной из причин распада СССР. А кормить население мы могли только за счет закупок продовольствия за рубежом, за счет по бросовым ценам поставляемой нефти. Вообще, когда читаешь разделы о биологических достижениях Лысенко, то встает вопрос, а как столь дремучий человек защищал кандидатскую и докторскую диссертацию и т.д. Что могла дать наша сельхоз наука, где по-прежнему велик процент лысенкоистов, а МГО приравнено к самому страшному орудию империалистов, мы также хорошо знаем, а скоро почувствуем еще сильнее в связи с отказом от западного импорта, а вместе с ним зарубежных сортов, пород скота, агротехнологий, технологий и т.д.
Что делать с подобными сотрудниками вашего института решать не мне. Это проблема этоса вашего научного сообщества. Думаю, что уставшие от догматизма и единомыслия в оные времена, российское научное сообщество в целом и генетиков в частности утратило иммунитет против псевдонауки и зачастую забывает, что такое хорошо, а что такое плохо. Мне не раз приходилось говорить в лицо это многим лидерам вашего сообщества и рекомендовать не ставить свои имена в качестве редакторов и рецензентов на всякого рода псевдонаучных опусах, признанных ими оригинальными. И здесь Животовский ссылается на многих своих коллег, хотя и оговаривается, что не все из них согласны с ним. Думаю, что прежде всего они должны отреагировать на подобное использование их имен. Впрочем я всегда говорил, что гимном российской интеллигенции надо выбрать песню «Мы сами копали могилу себе». Если кому-то очень хочется быть в дерьме, помешать ему невозможно.
Лично я считаю, что авторов подобных особо оригинальных идей надо подвергать остракизму и не пропагандировать их опусы на научных обсуждениях, а просто не подавать руки, не давать грантов, не печатать в отечественных научных журналах. Пусть попытаются подобное опубликовать в веб- сайтовских журналах, быстро исчезнет охота к такого рода трудам. . . Так делают во всем мире, а обсуждать непрофессиональные труды дело безнадежные. Их авторам только это и надо. Научную импотенцию они прикрывают подобными сочинениями. Геростраты всегда были, есть и будут, особенно в больных обществах
Искренне Ваш ЭИКолчинский
Л.А. Животовский. Неизвестный Лысенко. — М.: Т-во научных изданий КМК, 2014, 120 с.
ISBN 978-5-9905832-2-1
УДК 573, 575, 63, 929 Ж67
Автор: Л.А. Животовский
Компьютерная верстка: Д.В. Щепоткин
Данное эссе — это попытка разностороннего рассмотрения научной деятельности советского агробиолога Трофима Денисовича Лысенко, одного из руководителей сельскохозяйственной науки СССР в 1930–50 годы. В последующие десятилетия его имя сделалось нарицательным, его роль в науке стали полностью отрицать. Но исторический анализ исследований Т.Д. Лысенко позволяет утверждать, что он был одним из основоположников биологии развития растений в нашей стране. В книге описываются достижения и ошибки Т.Д. Лысенко, социально-политические особенности тех лет, атмосфера научных дискуссий, причины негативного отношения к его личности. Даётся трезвая оценка деятельности Т.Д. Лысенко.
Точно ли всегда мы ценим правдивость ради правдивости, Точно ли у нас нет двух мерок — для своих и чужих?
Чарльз Дарвин
Содержащие
ПРЕДИСЛОВИЕ 5
ЧАСТЬ I
Т.Д. Лысенко — ученый-практик 9
Забытая мировая известность Т.Д. Лысенко 9
Вклад Т.Д. Лысенко в биологическую теорию 12
Практические разработки Т.Д. Лысенко . 19
Почему открытия Т.Д. Лысенко не востребованы практикой сегодня 25
Научная философия Т.Д. Лысенко 31
Отзывы учёных о научной деятельности Т.Д. Лысенко 45
ЧАСТЬ II
Противостояние советских агробиологов и генетиков 48
Ошибочные практические предложения генетики тех лет 49
Основа биологической дискуссии тех лет — вопрос о наследовании приобретённых признаков 57
Атмосфера научной полемики тех лет 65
Научная трагедия Т.Д. Лысенко и его школы 71
ЧАСТЬ III
Двойные стандарты по отношению к Т.Д. Лысенко 76
Т.Д. Лысенко и Н.И. Вавилов 76
Августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 года 81
Забвение 86
«Лысенкоизм» в нынешней российской науке 93
ЭПИЛОГ 98
Краткие биографические сведения о Т.Д. Лысенко 102
Цитированная литература 104
Персоналии 111
Предисловие
Когда долго живешь на одном месте, в одной и той же комнате, и видишь одних и тех же людей, которых сам же и выбрал себе в друзья, то мир кажется очень простым.
Но если выедешь из дому — все делается чересчур уж разнообразным.
Евгений Шварц «Тень»
С 1960-х распространился термин «лысенковщина», или «лысенкоизм». Под ним стали понимать монополию в науке, связав её с именем Трофима Денисовича Лысенко, советского агробиолога, академика АН СССР (Академии наук СССР) и ВАСХНИЛ (Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина), бывшего президента ВАСХНИЛ и директора Института генетики АН СССР. В многочисленных публикациях по истории советской науки он представляется человеком невежественным, «гонителем генетики», с низменными интересами, нечестным путём оказавшимся в высоком научно-административном кресле. В противоположность такому его негативному образу, его оппоненты-биологи, в т.ч. советские генетики, рисуются в «белых одеждах» и с высокими помыслами.
Много лет назад, обратившись к проблеме наследования приобретённых признаков, мнения ученых относительно которой сильно расходились и все еще разнятся, я оказался в области биологического знания, в которой долгие десятилетия велись жаркие споры и где фигура Т.Д. Лысенко была ключевой. Но то было лишь частью его деятельности как биолога. Основные его научные работы касались различных сторон жизни растения. Впечатление о его вкладе в науку и сути тех споров, которое сложилось у меня из прочитанного, полностью расходилось с бытующим. А именно, из многочисленных научных публикаций тех лет следовало, что Трофим Денисович Лысенко — крупный российский ученый, в конце 1920-х – начале 1930-х сделавший ряд фундаментальных открытий в области биологии растений и внесший большой вклад в практику растениеводства.
Так почему же в литературных произведениях последних десятилетий он подается широкому читателю только с отрицательных сторон?
Во второй половине 1950-х – начале 1960-х страна стала чуть-чуть освобождаться от тисков государственной деспотии. Ослабли репрессии против всего, выходящего за предписанные рамки, в том числе против ряда научных дисциплин, — и потому эмоции людей, затронутых печальными процессами прошлого нашей страны, искали выхода. Высокое административное положение Т.Д. Лысенко именно в пору тотальной государственной деспотии, положительное отношение к нему И.В. Сталина, лояльность к советской власти, его отрицательное отношение к генетике, научные ошибки позднего периода его научной деятельности (1940–50-е годы), неуступчивость в дискуссиях с оппонентами, сделали его идеальным объектом критики — как в последние годы существования СССР, так и после его распада.
С тех пор усилиями прессы было создано клише: критика Т.Д. Лысенко — это критика старого государственного строя.
Тому способствовало появление многочисленных исторических исследований, мемуаров и художественных произведений, в которых научная и общественная деятельность Т.Д. Лысенко описывалась в крайне негативных тонах. Научная же истина и научная этика были принесены этому клише в жертву.
Чтобы сделать образ Т.Д. Лысенко отталкивающим и, тем самым, на его примере показать пагубность павших политических и социальных устоев СССР, игнорировали все сделанные им научные открытия и практические предложения — их стали приписывать другим ученым или объявлять ошибочными, приводили выдуманные истории личного характера. Так, ему вменяли в вину аресты и гибель многих биологов, а за отсутствием аргументированных доказательств награждали его нелестными эпитетами. Одновременно с этим убирали из истории российской генетики все факты, отрицательно характеризующие оппонентов Т.Д. Лысенко. В результате имя Т.Д. Лысенко было полностью вычеркнуто из анналов отечественной науки, подвергнуто остракизму. И любое положительное упоминание о нём сейчас воспринимается как неуважение к науке генетике.
Вот почему столь контрастна высокая оценка значимости открытий Т.Д. Лысенко, данная в 1930–1940-е всемирно известными российскими и зарубежными учёными, о чём пойдет речь ниже, и той пренебрежительной характеристикой, что дана, например, в Большом энциклопедическом словаре (http://www.vedu.ru/bigencdic/ 35219/), в Британской энциклопедии (http://www.britannica.com/EBchecked/topic/353099/), или же в книге «Генетика: Энциклопедический словарь (1999)», где в указателе вообще нет фамилии Т.Д. Лысенко, а только термин «лысенкоизм»: «Лысенкоизм — псевдонаучное учение (система взглядов), процветавшее в Советском Союзе в 1932–1965 гг., основателем которого был Т.Д. Лысенко, отрицавший генетическую концепцию передачи наследственных факторов (генетику), т.к. был уверен в наследовании приобретённых признаков».
Однако если отнестись непредвзято ко всему эмоционально написанному о Т.Д. Лысенко за последние двадцать лет, и не принимать на веру то, что нам внушают, пока сами не вникнем в суть, то подобные негативные описания его научной деятельности повисают в воздухе, потому что не задаются простыми вопросами. А именно, как объяснить то, что Т.Д. Лысенко, настойчиво выставляемый в этих описаниях «невежественным человеком», «псевдоучёным», более четверти века возглавлял сельскохозяйственные исследования в стране, наука которой была в 1930-е годы одной из ведущих в мире? Почему, говоря о якобы отсутствии у него научных достижений, критики пребывают на уровне эмоций, а не дают взвешенного анализа научного творчества Т.Д. Лысенко?
В науке слова должны подкрепляться беспристрастными фактами. А ими являются новые научные подходы, открытия, научные направления, практические предложения, научные публикации и их объективный научный анализ. Именно они доказывают, что Т.Д. Лысенко был в своё время крупным, известнейшим советским ученым.
Данное эссе — это попытка собрать такие факты воедино и вернуть научное имя Т.Д. Лысенко на подобающее уровню его научных открытий место, не замалчивая отрицательных сторон его деятельности. Это эссе впервые содержит публикации, которые ранее замалчивались. В нём также делается попытка описать суть и атмосферу научных дискуссий тех давних лет по проблемам наследственности и окружающей среды, в которых участвовал Т.Д. Лысенко. Невозможно было обойти и социальнополитические особенности того времени, которые привели эти дискуссии к печальному концу — без этого было бы неясно, как могло возникнуть сегодняшнее, негативное отношение к личности Т.Д. Лысенко, которое погрузило его научное имя в забвение.
Это эссе я старался сделать доступным как можно более широкому кругу читателей. Однако по ходу изложения приходилось углубляться в некоторые детали, без которых важные факты, смысл и логика сказанного, были бы неясны. Поэтому предполагается определённое знакомство с историей биологии, основами теории эволюции и селекции и дискуссионными проблемами генетики. По ходу изложения приводятся ссылки на цитируемые в тексте публикации (форма цитирования — как это принято в научной литературе: фамилия автора и год публикации), список которых вынесен в конец эссе. После него дан персоналий упомянутых в тексте имен.
Л. Животовский
16 марта 2014 г.
В этом плане «народный академик» Лысенко был не первым и далеко не последним. Мало того, инструменты разрушения науки эпохи Лысенко-Сталина отличались от эффективного постсоветского подавления примерно так же, как сделанная на коленке в палестинских туннелях ракета из водопроводной трубы от советского «Тополя».
Животовский – один из немногих в генетике, кто активно работал, никого не трогал и никто его не трогал. Заслуженный деятель науки, лауреат Государственной премии.
Что с ним случилось и почему вдруг столь странная книга? Мы же воспитаны на теории Дарвина, отвергаем всех, кто его критикует типа не-ученого Ю.В.Чайковского.
Правда, мы уже не отвергаем Ламарка, взятого на вооружение лысенковским лагерем в конфронтацию с мухолюбами-человеконенавистниками. Узаконены горизонтальный перенос, генетическая нестабильность, симбиозогенез. Однако как-то выпал из поля зрения историков науки архив И.Е.Глущенко, который при Лысенко был академиком-секретарем и первым врагом его безумных решений. Перемена позиций не привела к общественной реабилитации отверженного первооткрывателя С.М.Гершензона и многих других. До сих пор не принята очевидная роль уникальных событий с расхождением частоты и вероятности согласно исследованиям Ю.В.Чайковского.
И по этой и по другой причине книга возмутила.
Директор Петербургского филиала ИИЕТ Э.И.Колчинский написал об этой книге: «Могу твердо сказать, что в ней не только нет никаких новых идей или материалов, но вообще ничего нового с исторической точки зрения. Более того, ее автор не имеет ни малейшего представления о том, что такое историко-научное исследование. Здесь нет новизны ни в методологии, ни в концепции, ни в трактовке событий, ни в использованном даже опубликованном материале, я не говорю уже об архивном – обязательной составляющей любого научного исследования. Все его сочинение – это компиляция самого дурного пошиба. Во внезапное его помешательство я не верю и думаю, что преследует он только не научные интересы, а скорее стремиться включится в организованную кампании по созданию суверенной российской науки, так как в конкуренции с нормальной наукой мы безнадежно проигрываем по разным причинам».
Понятно? Даже если разделить позицию Колчинского в негативной оценке, придется отмежеваться от бреда с откровенной неправдой, которым он прикрывает нежелание анализировать факты и в т.ч. происходящее с наукой на наших глазах.
Зачем нам история, если она врет о прошлом и шарахается от современности? То же следует сказать об эволюционных построениях.
В чем ошибка Животовского? В его книге ошибок несколько и все типичны если не для ученых вообще, то для генетиков – точно. Прежде всего бездумное повторение стереотипированных мемов. В частности, «теория Дарвина». Последовательный и доскональный исследователь наследия Дарвина Ю.В.Чайковский показал, в чем Дарвин прав и в чем неправ, где у него существенные расхождения в изданиях для Британии или для США, также показал ошибки в трактовке Дарвина.
Ах да, чуть не забыл: великий генетик Михаил Гельфанд и еще более великий эволюционист Александр Марков заклеймили Чайковского позором.
Правда, есть еще «Дарвинизм» Николая Данилевского, Маркову с Гельфандом недоступный. Данилевский прошелся по Дарвину чугунным катком, уже к тому времени обессмертив свое имя трудом «Россия и Европа».
Вторая имманентная ошибка – черно-белое представление темы. Лысенко предстает у Животовского белым и пушистым. Его идеи подтверждены фактами и признаны – стадийность развития растений, манипуляции с яровизацией обработками охлаждением или нагреванием. Ну, остались непонятки с расшатыванием наследственности, так ведь это известный прием практической селекции.
На самом деле Трофим Лысенко был грубым хамом, в изложении своих нехитрых мыслей для простоты изложения предпочитал мат. И при этом идеями фонтанировал самыми безумными и пугающими. Время было трудное и без его новаций было голодно. Все немногое, что было разумно в его идеях, товарищ академик брал от сохи из давно известного включая посадку картошки глазками. Кукурузу от новатора Хрущева не принял, потому что как говаривал не-ученый Чайковский, «что крестьянин не знает, то крестьянин не ест».
За то и поплатился.
Животовский едва ли не впервые взламывает стереотип отсутствия общего в двух лагерях на поле эволюционно-генетического боя. Но и тут он неправ, потому что нет тут двух лагерей и одной линии фронта. Генетики и эволюционисты во все времена своего существования составляли бешено крутящийся калейдоскоп, не всегда понимая, с кем они сейчас против кого дружат и совершенно без понятия, что будет завтра.
Общего всегда было только то, что сохранялся отчаянный накал борьбы и хамская риторика, как у Колчинского. В той же риторике поливали Л.А.Блюменфельда, Н.В.Тимофеева-Ресовского – да кого только не поливали. И мне досталось от уважаемого В.Е.Рубановича, и меня признали не-ученым Марков с Гельфандом. Чем и горжусь, оказавшись в неплохой компании. см. http://leo-mosk.narod.ru/works/13_01_03.htm
Из Маркова делают проект «русский Дарвин», он уже взял бразды правления кафедрой Дарвинизма-Эволюционизма из рук потомственного штрейкбрехера Северцева. Гельфанд по факту генетик номер один в стране и имеет право оценивать и судить других, будучи сам тому недоступен.
Правда, достал Гельфанда Жириновский из Думы за его деструктивную деятельность, но вопли Жириновского по смыслу недоступны ученому люду. Все свои проблемы товарищи ученые видят в Думе и ее законах. Про Думу не желают слышать хорошего, про американцев – плохого, свою науку считают отсталой и точно знают, кто виноват и что делать. Колчинский тут не одинок, он выражает общую позицию, от реальности далекую.
Тут просматривается еще одна имманентная ошибка Животовского. Мне кажется нельзя говорить об открытии «прыгающих генов» Барбарой Мак-Клинток без упоминания работ Е.В.Ананьева и В.А.Гвоздева. Нельзя забывать отечественных авторов и по смыслу и еще по идеологической причине, истерзавшей русскую науку. Тот же Гвоздев имеет приоритет как минимум двух открытий, за которые нобелевские премии получили другие.
Ну никогда в жизни англосаксонский мир не признает никакую другую науку. С германской и французской расправились. Русская наука продолжает жить и сопротивляться несмотря на чудовищную глупость товарищей ученых, устраивающих свары в шарашках, тюремных камерах и после приглашения к казни.
Меня всегда поражало, как русские эволюционисты ухитрялись так отчаянно воевать друг с другом, открывая по своему то же самое!
В книге Животовского есть картиночка «Диспут» с сакральным смыслом.
Путеводной звездой русской эволюционной генетики стала иссушающая профессиональная ревность, выжигающая разум. Отсюда преклонение перед Западом и бездумное тиражирование мифа «нет пророка в своем отечестве». Есть немало имен вполне признанных. Можно заменить именем Александра Маркова Тимофеева-Ресовского в Wikipedia, можно повлиять на индексацию, можно запретить ссылки на Wikipedia, потому что в индекс Хирша не лезет. Можно реформировать Академию и после за год не найти, кто написал закон и почему его нельзя было выбросить в помойку. Свою роль закон о реформе Академии заставил ученый люд обратиться к деструктивной реальности, которая для эволюционной генетики в этой волне продолжается сорок лет.
Однако нечем ответить на обвинения Жириновского в адрес науки, которая ничего не предсказала из произошедшего со страной, да и с самой наукой.
Для меня все эти люди давно не субъекты научного познания, а объекты исследования процессов управления массовым сознанием. Это та же эволюционная генетика. Эти же люди выжили меня из статусной науки, как и многих других. И без науки остались сами, о чем свидетельствует обсуждение в СФ, которое провел Виктор Косоуров по итогам года действия закона о реформе академии.
Выжили не сразу, сначала я попал в лабораторию Ивана Глущенко и избавился от наносных стереотипов. Непризнанная Валентина Андреевна Внучкова творила чудеса в культуре ткани по методам лысенковки Фаины Куперман. Перед отъездом в США создатель ВНИИПМБГ Валерий Сойфер забрал документы из архива Глущенко и заработал себе очки на развитии темы гонений на науку в СССР.
Старик Глущенко успел обидеться и быстро умер. Историк генетики В.В.Бабков успел направить к Глущенко голландских исследователей истории советской науки. Что они успели, неизвестно.
США однобокое «исследование» обиженного на Россию Сойфера было нужно по двум причинам. Во-первых, в самих США развивалось шельмование экологии и климатологии в интересах англосаксонской нефтянки. О второй причине нам рассказывал В.П.Эфроимсон в последнем своем курсе генетики человека.
Кризис науки и образования в США вызвал паническую реакцию на успехи нашей науки.
Т.о., книга Животовского служит опровержению дела тех, кто разрушает науку изнутри в угоду шкурным интересам Запада из ненависти к более успешным коллегам, к себе, к стране.
Те же люди, кто выживал меня по собственной инициативе, выполнили поручения с заказом сначала на Сойфера, который их пригласил во ВНИИПМБГ, потом на сына Трофима Лысенко Олега, доставшегося институту в наследство вместе с Горками.
Олег Лысенко был тихим существом, матом не ругался, идеями не фонтанировал и его опыты были не лучше и не хуже подавляющего большинства других, нервной реакции не вызывающих. Формульную причину увольнения найти было непросто, кроме кампанейщины.
В моем отзыве содержится противоречие, имманентное почти всему российскому и прежде всего отечественной науки.
С одной стороны, ее разрушали всегда при любом правителе прежде всего изнутри. Идея Сталина с осуждением генетики была ответом на запрос снизу. Вопреки стереотипам, повальная расправа спасла для науки многие яркие фигуры не только в генетике. У Тимофеева-Ресовского начались проблемы после выхода на свободу из-за ненависти коллег и его приютил в своем Институте космической медицины генерал Газенко. Курчатов при своем Институте построил отдельный корпус РБО, чтоб дать крышу с защитой таким личностям, как Хесин-Лурье и Гвоздев. На Физфаке МГУ была открыта защищенная кафедра биофизики, которой руководил Л.А.Блюменфельд.
Как известно, Сталин отказался от реализации идеи разгрома физики и Физфак надолго остался эталоном антисемитизма и мракобесия. Кафедра Блюменфельда до сих остается лучом света в темном царстве. Противно признавать, что шарашки стали единственным примером эффективной формы организации исследований (см. Валентин Симоненков. «Шарашки»: Инновационный проект Сталина. – М.: Эксмо: Алгоритм. – 192 с., тир. 3 тыс экз. (Серия: «Загадка 1937 года»). Как ни орали друг на друга два русских интеллигента Королев и Глушко, ракету сделали лучше, чем вариант США, краденый вместе с Брауном у Третьего рейха.
И так во всем. У США очень мало прямого авторства know-how – в основном правообладание. 8% ВВП США образуются приписками чужой интеллектуальной собственности. Коммерческий успех обеспечивается прямым подавлением конкурентов. Кодак подавил Пате. Майкрософт уничтожил отечественное ПО. История с радио и приоритет Маркони стал хрестоматийным. Большинство примеров русского приоритета неизвестны, как открытие эффекта влияния на жидкие кристаллы слабых полей в 1924 году советским физиком В.К.Фредериксом.. Уникален приоритет автора теории эволюции в ее нынешнем виде С.С.Четверикова и идеи матричного копирования – А.А.Колли.
Откуда происходят успехи советской науки? В.В.Бабков утверждал, что Тимофеева-Ресовского и Эфроимсона спас от преследований коллег начиная с Н.П.Дубинина окрик из Пленума ЦК КПСС.
Это утверждение вызывает бешеную злобу – больше, чем сам Тимофеев-Ресовский.
Научная среда агрессивно-самоедская. Эпизод в основе романа Каверина «Двойной портрет» с самоубийством студента взят из реальной истории акклиматизации нереид в Азовском море Я.А.Бирштейна. Разговоры с выпускниками родной кафедры генетики показали, что подделка результаты в угоду концепции научного руководителя – обычная практика. Что как правило приводило к научной смерти. Только мы восстали против диктата уважаемого профессора Н.И.Шапиро, который по сути был научным спекулянтом, искалечившим не одну судьбу. Мне об этом было известно еще до поступления на Биофак из Института биофизики, где работал лаборантом еще школьником.
Второй профессор кафедры С.И.Алиханян был того же разлива ученый, к тому же еще и хам не лучше Лысенко. Собственных научных результатов у них не больше Лысенко и приемы те же.
Успех кафедры генетики обеспечивает тип личности М.М.Асланяна, активного восстановителя генетики в прошлом. На протяжении всей своей работы на кафедре Асланян сглаживал и гасил человеческие конфликты.
Мне удалось три года поработать в практической селекции на базе ВНИИПРХ. Большинство других выпускников кафедры в отраслевые НИИ не попали. Диплом МГУ со специализацией «генетика и селекция» был пугалом. Доходную работу с ВНИИПРХ закрыл замдекана Б.М.Логвиненко. вряд ли он сам понял что сказал: работа настолько хорошая, что мы ее закрываем. Все это происходило после принятия в 1971 году Постановления Совмина о мерах по развитию прикладной молекулярной биологии и генетики. Его пробил Сойфер для организации ВНИИПМБГ, откуда его благополучно выгнали. На Всесоюзном совещании по реализации постановления я ставил сакральные вопросы, размахивая портретом Вавилова. Добился только того, что сам потерял работу. Позже от преследования на рабочем месте в ВНИИПМБГ, переименованном в ВНИИ СХ БТ, меня спас инструктор по науке Тимирязевского райкома.
Откуда возьмется Хирш, если ученые публикации блокируют? Зарубежные журналы ограничивают публикации из России. Индексы Хирш и импакт формируют квази-частные структуры, афиллированные с руководством США. То же с рейтингами.
То, что я знаю, жестко подтверждает правоту постановки вопроса Животовским. Организацию отечественной науки надо начинать с примирения и описания позитива в ней. Если ученые к этому неспособны и им надо обязательно кого-то шельмовать, то они достойны нового разгрома. Нынешняя реформа Сталину с Лысенко даже не снилась. Не было таких технологий и таких проектов стравливания ученых, как disser.net («Корчеватель») Гельфанда-Пархоменко.
Ненависть к ближнему в системе открывает ее манипулированию и кампанейщине в интересах США. Зашельмовали Лени Рифеншталь, а в итоге «Триумф воли» приклеили Путину. Разогнали SMM-редакцию ВГТРК за цитирование высказывания Геббельса о Ленине. Речь в Нюрнберге с обвинениями североамериканского фашизма изъята из оборота.
Однако Россия была и остается источником истины. Судя по событиям в Сирии и на Украине, другого источника истины нет. На Западе закормленная нейролептиками и антибиотиками нация подавила с запретами на профессии науки с прогностическим возможностями относительно будущего человечества – климатология, экология, генетика. В России они сохраняются.
Отзыв Колчинского и текст книги Животовского разослал Захаров-Гезехус. Привожу отзыв Асланяна и комментарии Животовского, выходные данные книги и предисловие. Сама книга 193 тыс знаков доступна в сети.
Профессор кафедры генетики М.М.Асланян в комментарии Л.М. вполне миролюбиво сказал, что это написал Лева Животовский, а я бы не написал из уважения к нашим учителям. Лева математик, он не пережил то что пережили они. Он был редактором перевода книги о том, что Ламарк м.б. был прав. Однако наследование благоприобретённых признаков ни доказать ни опровергнуть нельзя. Все же с помощью Лысенко осудили науку. Думаю, отзывы положительные и отрицательные будут 50:50. Асланян знает Лысенко, он первый перевел статью Every, McLeod, McCarty доказывающую генетическую роль ДНК напрямую, а не косвенно как у Гриффитса, когда все еще считали что ген это белок. Лысенко воспринял работу о ДНК как доказательство его идеи об адекватности влияния факторам воздействия. Но Лысенко был уверен что генов нет вообще. В 1955 году делегацию советских генетиков на 10-м генетическом конгрессе в Канаде возглавил Столетов. Все были лысенковцами. Тогда уже были найдены гены озимости и яровости, Столетов и его сотрудники начали работы в Москве. С тех пор горизонтальный перенос и генетическая нестабильность признаны. Хесин выпустил монографию, но работу Асланяна по генетической нестабильности не упомянул, она была представлена на втором Съезде ВОГИС в 1972 году и затем в Беркли в 1973 году. Все развитие генетики шло через отрицание отрицания.
Относительно хамства и грубости, спекуляции научными результатами, Асланян подтвердил, что действительно это было присуще не только Лысенко. Пару профессоров кафедры генетики Шапиро с Алиханяном коллега Плохинский называл братьями-разбойниками.
Сам Лев Животовский в комментарии Л.М. так же миролюбиво заверил что конечно знал, что реакция будет негативной. Однако отзывы разделились, есть позитивные. То, что написал Колчинский, Животовский назвал карикатурой. Есть отрицательный отзыв на отзыв Колчинского. Животовский подчеркнул, что надо спорить не с человеком, а с мнением. Главное – уважительность в дискуссии. У Колчинского этого нет, но он же философ. Дело не в Лысенко, а в том, как люди относятся к другим мнениям. Рядят кого-то в черное, другого в белое.
28.10.14
Глубокоуважаемые коллеги!
В связи с выходом книги Л.А.Животовског «Неизвестный Лысенко» считаю полезным ознакомить Вас с отзывом на книгу историка науки, директора Петербургского филиала Ин-та истории естествознания и техники Э.И.Колчинского (с его разрешения). Текст книги также прилагаю.
С уважением
И.А.Захаров-Гезехус,
председатель Комиссии по разработке и сохранению научного наследия ак. Н.И.Вавилова РАН
Директор Петербургского филиала Института истории естествознания и техники Э.И.Колчинский
В октябре 2014 вышла книга Л.А.Животовского, зав. лабораторией в Институте общей генетики им. Н.И.Вавилова РАН, под названием «Неизвестный Лысенко».
Могу твердо сказать, что в ней не только нет никаких новых идей или материалов, но вообще ничего нового с исторической точки зрения. Более того, ее автор не имеет ни малейшего представления о том, что такое историко-научное исследование. Здесь нет новизны ни в методологии, ни в концепции, ни в трактовке событий, ни в использованном даже опубликованном материале, я не говорю уже об архивном – обязательной составляющей любого научного исследования. Все его сочинение – это компиляция самого дурного пошиба. Не знаю, на какую оригинальность претендует автор, но отстаиваемые им идеи и доказательства можно найти в массе публикаций как времен лысенкизма, так и в опусах других современных реабилитаторов Лысенко: Алексеева, Анохина, Бобылова, Журавлева, Дрягина, Овчинникова, Пыженкова, Кононкова, Мухина, Миронова, Чичкина и иже с ними бульварными сочинителями. Кстати, многие из них доктора различного рода наук, имевших отношения к биологии. Ряд статей опубликовано в ВАКовских журналах. Так что Животовский и здесь не первый. Правда, хотя с Лысенко заигрывали и некоторые генетики, но впервые до такого уровня и открытой апологетики опустился человек, который довольно успешно как генетик баллотировался в чл.-корры РАН. несколько лет назад.
Во внезапное его помешательство я не верю и думаю, что преследует он только не научные интересы, а скорее стремиться включится в организованную кампании по созданию суверенной российской науки, так как в конкуренции с нормальной наукой мы безнадежно проигрываем по разным причинам.
В искренности написанного им также сомневаюсь. Я его уже давно числю в группе генетиков, по неизвестным мне соображениям, но явно не из-за стремления к истине, вставших на путь очередной фальсификации истории науки. Об этом я пишу в большой статье о социально-идеологических и нравственно-психологических причинах попыток реабилитации лысенкоизма, которая принята к печати в США. Там упоминается и его фамилия. Для чего он вновь пытается надеть дурацкий колпак на российскую науку, судить мне трудно.
Конечно, есть в книге и бесспорные идеи о деградации отечественного академического сообщества, о необходимости отказа от черно-белого изображения прошлых событий, о том, что часть вины лежит и на противниках Лысенко. Увы, они все были детьми своего времени и также пытались привлечь власти к научным спорам. Но и здесь он не оригинален, в данном случае однозначно выполняет заказ реформаторов, а точнее губителей отечественной науки. И вообще в книге слишком много демагогии и оценочных суждений, которые не приемлемы в современных историко-научных сочинениях. Историк должен быть максимально беспристрастен. Не ему судить, кто прав, кто виноват. А вот подлинные социально-политические причины расцвета лысенкизма явно изложены неверно. Также неприемлемо выдернутое из контекста цитирование и жонглирование отдельными высказываниями, особенно таких убежденных противников Лысенко как Вавилов, Серебровский, Дубинин, Шмальгаузен, Добржанский. Увы отечественные биологи с 1930-х гг. были невольны в своих трудах и им часто вписывали в текст предложения против их воли. О их подлинных взглядах надо судить не по отдельным предложениям в напечатанных работах, а по всей совокупности научных трудов, в отстаиваемых концепциях и т. д.
Столь же нелепо приписывать зарубежным биологам уважение ко взглядам Лысенко.
Именно для того, чтобы показать дремучесть Лысенко Добржанский издал его книгу в 1946 г. и никогда не относился с уважением к его взглядам, а наоборот всячески критиковал за полное невежество. Неслучайно его труды после 1948 г. были отправлены в спецхран. Этот вопрос детально проанализирован в зарубежной и отечественной литературе, например, в трудах Конашева. Животовский явно их знает, но в открытую врет насчет Добржанского, как врет и об оценках Холдейном Лысенко. Именно взгляды Лысенко заставили Холдейна, как и многих других зарубежных биологов, выйти из состава Коммунистических партий Англии, Франции, Италии и Японии. От него уже в начале 1950-х гг. отреклись и ученые из стран социалистического лагеря. Не правду пишет он и о том, что Лысенко возражал Хрущеву насчет освоения целины. Напротив, есть брошюра народного академика как осваивать целину, а сняли его не за сопротивления Хрущеву, а за то, что против него выступило все научное сообщество страны, а его деятельность стала анахронизмом в годы расшифровки структуры ДНК и генетического кода.
Вообще начетничество и цитирование подобного рода самый порицаемый в современной литературе способ аргументации. К сожалению, автор проигнорировал громадный массив публикаций последних лет, в том числе и трех последних крупных конференций по лысенкоизму (Нью Йорк, 2009; Токио, 2012, Вена, 2012), специальные номера журналов «Journal of the History of Biology», «Историко-биологические исследования», книги Ламберьа, Келлера, Прингла и т. д. Ничего это в книге нет. Так что книга лежит вне пределов истории науки не только по замыслу, но и исполнению.
Мне трудно судить о современном звучании работ, «научных идей» Лысенко, все-такие я историк. Но кроме двух-трех достаточно одиозных фигур на Западе в Китае, например ( Ламб, Ласхман, Лю Йонгшенг, Фрег, Яблонска) их по-прежнему никто всерьез не рассматривает, сколько бы они не ссылались на данные эпигенетики, цитоплазматической наследственности, геномики, биологии развития и т.д. Да и сами концепции Лысенко изложены очень бегло, не показана их суть, результаты экспериментальной проверки, соответствия современным взглядов. Например, как насчет ядерной наследственности, она есть или ее нет, а расшатывания наследственности воздействием внешних условий, а бесполезности химии и физики при изучении живого, или превращение пеночки в кукушку, отсутствие внутривидовой конкуренции и другие «Новые учения».
Что касается практической значимости работ Лысенко, то именно благодаря ему в СССР умирали от голода вплоть до конца 1940-х гг, а посев яровизированных сортов или разрушенные браком по любви сорта обусловили самые низкие урожаи зерновых в Европе. Именно положение в сельском хозяйстве, где наукой заведовали главным образом его явные и скрытые последователи, стало одной из причин распада СССР. А кормить население мы могли только за счет закупок продовольствия за рубежом, за счет по бросовым ценам поставляемой нефти. Вообще, когда читаешь разделы о биологических достижениях Лысенко, то встает вопрос, а как столь дремучий человек защищал кандидатскую и докторскую диссертацию и т.д. Что могла дать наша сельхоз наука, где по-прежнему велик процент лысенкоистов, а МГО приравнено к самому страшному орудию империалистов, мы также хорошо знаем, а скоро почувствуем еще сильнее в связи с отказом от западного импорта, а вместе с ним зарубежных сортов, пород скота, агротехнологий, технологий и т.д.
Что делать с подобными сотрудниками вашего института решать не мне. Это проблема этоса вашего научного сообщества. Думаю, что уставшие от догматизма и единомыслия в оные времена, российское научное сообщество в целом и генетиков в частности утратило иммунитет против псевдонауки и зачастую забывает, что такое хорошо, а что такое плохо. Мне не раз приходилось говорить в лицо это многим лидерам вашего сообщества и рекомендовать не ставить свои имена в качестве редакторов и рецензентов на всякого рода псевдонаучных опусах, признанных ими оригинальными. И здесь Животовский ссылается на многих своих коллег, хотя и оговаривается, что не все из них согласны с ним. Думаю, что прежде всего они должны отреагировать на подобное использование их имен. Впрочем я всегда говорил, что гимном российской интеллигенции надо выбрать песню «Мы сами копали могилу себе». Если кому-то очень хочется быть в дерьме, помешать ему невозможно.
Лично я считаю, что авторов подобных особо оригинальных идей надо подвергать остракизму и не пропагандировать их опусы на научных обсуждениях, а просто не подавать руки, не давать грантов, не печатать в отечественных научных журналах. Пусть попытаются подобное опубликовать в веб- сайтовских журналах, быстро исчезнет охота к такого рода трудам. . . Так делают во всем мире, а обсуждать непрофессиональные труды дело безнадежные. Их авторам только это и надо. Научную импотенцию они прикрывают подобными сочинениями. Геростраты всегда были, есть и будут, особенно в больных обществах
Искренне Ваш ЭИКолчинский
Л.А. Животовский. Неизвестный Лысенко. — М.: Т-во научных изданий КМК, 2014, 120 с.
ISBN 978-5-9905832-2-1
УДК 573, 575, 63, 929 Ж67
Автор: Л.А. Животовский
Компьютерная верстка: Д.В. Щепоткин
Данное эссе — это попытка разностороннего рассмотрения научной деятельности советского агробиолога Трофима Денисовича Лысенко, одного из руководителей сельскохозяйственной науки СССР в 1930–50 годы. В последующие десятилетия его имя сделалось нарицательным, его роль в науке стали полностью отрицать. Но исторический анализ исследований Т.Д. Лысенко позволяет утверждать, что он был одним из основоположников биологии развития растений в нашей стране. В книге описываются достижения и ошибки Т.Д. Лысенко, социально-политические особенности тех лет, атмосфера научных дискуссий, причины негативного отношения к его личности. Даётся трезвая оценка деятельности Т.Д. Лысенко.
Точно ли всегда мы ценим правдивость ради правдивости, Точно ли у нас нет двух мерок — для своих и чужих?
Чарльз Дарвин
Содержащие
ПРЕДИСЛОВИЕ 5
ЧАСТЬ I
Т.Д. Лысенко — ученый-практик 9
Забытая мировая известность Т.Д. Лысенко 9
Вклад Т.Д. Лысенко в биологическую теорию 12
Практические разработки Т.Д. Лысенко . 19
Почему открытия Т.Д. Лысенко не востребованы практикой сегодня 25
Научная философия Т.Д. Лысенко 31
Отзывы учёных о научной деятельности Т.Д. Лысенко 45
ЧАСТЬ II
Противостояние советских агробиологов и генетиков 48
Ошибочные практические предложения генетики тех лет 49
Основа биологической дискуссии тех лет — вопрос о наследовании приобретённых признаков 57
Атмосфера научной полемики тех лет 65
Научная трагедия Т.Д. Лысенко и его школы 71
ЧАСТЬ III
Двойные стандарты по отношению к Т.Д. Лысенко 76
Т.Д. Лысенко и Н.И. Вавилов 76
Августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 года 81
Забвение 86
«Лысенкоизм» в нынешней российской науке 93
ЭПИЛОГ 98
Краткие биографические сведения о Т.Д. Лысенко 102
Цитированная литература 104
Персоналии 111
Предисловие
Когда долго живешь на одном месте, в одной и той же комнате, и видишь одних и тех же людей, которых сам же и выбрал себе в друзья, то мир кажется очень простым.
Но если выедешь из дому — все делается чересчур уж разнообразным.
Евгений Шварц «Тень»
С 1960-х распространился термин «лысенковщина», или «лысенкоизм». Под ним стали понимать монополию в науке, связав её с именем Трофима Денисовича Лысенко, советского агробиолога, академика АН СССР (Академии наук СССР) и ВАСХНИЛ (Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина), бывшего президента ВАСХНИЛ и директора Института генетики АН СССР. В многочисленных публикациях по истории советской науки он представляется человеком невежественным, «гонителем генетики», с низменными интересами, нечестным путём оказавшимся в высоком научно-административном кресле. В противоположность такому его негативному образу, его оппоненты-биологи, в т.ч. советские генетики, рисуются в «белых одеждах» и с высокими помыслами.
Много лет назад, обратившись к проблеме наследования приобретённых признаков, мнения ученых относительно которой сильно расходились и все еще разнятся, я оказался в области биологического знания, в которой долгие десятилетия велись жаркие споры и где фигура Т.Д. Лысенко была ключевой. Но то было лишь частью его деятельности как биолога. Основные его научные работы касались различных сторон жизни растения. Впечатление о его вкладе в науку и сути тех споров, которое сложилось у меня из прочитанного, полностью расходилось с бытующим. А именно, из многочисленных научных публикаций тех лет следовало, что Трофим Денисович Лысенко — крупный российский ученый, в конце 1920-х – начале 1930-х сделавший ряд фундаментальных открытий в области биологии растений и внесший большой вклад в практику растениеводства.
Так почему же в литературных произведениях последних десятилетий он подается широкому читателю только с отрицательных сторон?
Во второй половине 1950-х – начале 1960-х страна стала чуть-чуть освобождаться от тисков государственной деспотии. Ослабли репрессии против всего, выходящего за предписанные рамки, в том числе против ряда научных дисциплин, — и потому эмоции людей, затронутых печальными процессами прошлого нашей страны, искали выхода. Высокое административное положение Т.Д. Лысенко именно в пору тотальной государственной деспотии, положительное отношение к нему И.В. Сталина, лояльность к советской власти, его отрицательное отношение к генетике, научные ошибки позднего периода его научной деятельности (1940–50-е годы), неуступчивость в дискуссиях с оппонентами, сделали его идеальным объектом критики — как в последние годы существования СССР, так и после его распада.
С тех пор усилиями прессы было создано клише: критика Т.Д. Лысенко — это критика старого государственного строя.
Тому способствовало появление многочисленных исторических исследований, мемуаров и художественных произведений, в которых научная и общественная деятельность Т.Д. Лысенко описывалась в крайне негативных тонах. Научная же истина и научная этика были принесены этому клише в жертву.
Чтобы сделать образ Т.Д. Лысенко отталкивающим и, тем самым, на его примере показать пагубность павших политических и социальных устоев СССР, игнорировали все сделанные им научные открытия и практические предложения — их стали приписывать другим ученым или объявлять ошибочными, приводили выдуманные истории личного характера. Так, ему вменяли в вину аресты и гибель многих биологов, а за отсутствием аргументированных доказательств награждали его нелестными эпитетами. Одновременно с этим убирали из истории российской генетики все факты, отрицательно характеризующие оппонентов Т.Д. Лысенко. В результате имя Т.Д. Лысенко было полностью вычеркнуто из анналов отечественной науки, подвергнуто остракизму. И любое положительное упоминание о нём сейчас воспринимается как неуважение к науке генетике.
Вот почему столь контрастна высокая оценка значимости открытий Т.Д. Лысенко, данная в 1930–1940-е всемирно известными российскими и зарубежными учёными, о чём пойдет речь ниже, и той пренебрежительной характеристикой, что дана, например, в Большом энциклопедическом словаре (http://www.vedu.ru/bigencdic/ 35219/), в Британской энциклопедии (http://www.britannica.com/EBchecked/topic/353099/), или же в книге «Генетика: Энциклопедический словарь (1999)», где в указателе вообще нет фамилии Т.Д. Лысенко, а только термин «лысенкоизм»: «Лысенкоизм — псевдонаучное учение (система взглядов), процветавшее в Советском Союзе в 1932–1965 гг., основателем которого был Т.Д. Лысенко, отрицавший генетическую концепцию передачи наследственных факторов (генетику), т.к. был уверен в наследовании приобретённых признаков».
Однако если отнестись непредвзято ко всему эмоционально написанному о Т.Д. Лысенко за последние двадцать лет, и не принимать на веру то, что нам внушают, пока сами не вникнем в суть, то подобные негативные описания его научной деятельности повисают в воздухе, потому что не задаются простыми вопросами. А именно, как объяснить то, что Т.Д. Лысенко, настойчиво выставляемый в этих описаниях «невежественным человеком», «псевдоучёным», более четверти века возглавлял сельскохозяйственные исследования в стране, наука которой была в 1930-е годы одной из ведущих в мире? Почему, говоря о якобы отсутствии у него научных достижений, критики пребывают на уровне эмоций, а не дают взвешенного анализа научного творчества Т.Д. Лысенко?
В науке слова должны подкрепляться беспристрастными фактами. А ими являются новые научные подходы, открытия, научные направления, практические предложения, научные публикации и их объективный научный анализ. Именно они доказывают, что Т.Д. Лысенко был в своё время крупным, известнейшим советским ученым.
Данное эссе — это попытка собрать такие факты воедино и вернуть научное имя Т.Д. Лысенко на подобающее уровню его научных открытий место, не замалчивая отрицательных сторон его деятельности. Это эссе впервые содержит публикации, которые ранее замалчивались. В нём также делается попытка описать суть и атмосферу научных дискуссий тех давних лет по проблемам наследственности и окружающей среды, в которых участвовал Т.Д. Лысенко. Невозможно было обойти и социальнополитические особенности того времени, которые привели эти дискуссии к печальному концу — без этого было бы неясно, как могло возникнуть сегодняшнее, негативное отношение к личности Т.Д. Лысенко, которое погрузило его научное имя в забвение.
Это эссе я старался сделать доступным как можно более широкому кругу читателей. Однако по ходу изложения приходилось углубляться в некоторые детали, без которых важные факты, смысл и логика сказанного, были бы неясны. Поэтому предполагается определённое знакомство с историей биологии, основами теории эволюции и селекции и дискуссионными проблемами генетики. По ходу изложения приводятся ссылки на цитируемые в тексте публикации (форма цитирования — как это принято в научной литературе: фамилия автора и год публикации), список которых вынесен в конец эссе. После него дан персоналий упомянутых в тексте имен.
Л. Животовский
16 марта 2014 г.
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.