Продолжение - Вячеслав Никонов: Российская историческая традиция (зело умный текст к круглому столу по учебнику истории).
Начало в предыдущем файле
Для всех жителей существовала общая правовая среда, которая если и отличалась для отдельных территорий и народов, то только в лучшую сторону (за исключением, пожалуй, лишь «черты оседлости» для евреев). Полностью отсутствовала система национального господства со стороны «имперской нации» – русских, на которых, напротив, распространялись самые тяжелые повинности и формы дискриминации от крепостного права и рекрутчины, до репрессий и отсутствия этнической государственности. Правящий класс всегда был многонациональным с непропорционально низким представительством собственно русских.
В отечественном сознании, да и во многих государственно-правовых документах понятие нации по-прежнему имеет отчетливую этническую окраску один язык, одна религия, одна психология и т.д. Даже действующая Конституция начинается со слов: «Мы. многонациональный народ РФ». То есть, народ, состоящий из многих наций, а не являющий собой – как в других государствах – одну нацию, состоящую из людей разной этнической принадлежности. Россияне живут в плену представлений о нации как общности, связанной с этничностью больше, чем с государственностью.
Исключительно уязвимое геополитическое положение, соседство со Степью превращали интересы обороны в абсолютный приоритет государственной политики. Война стала нормой существования страны, а ее милитаризация – отличительной особенностью российской матрицы. Технологическое и тактическое отставание от противников, особенно не Западе, компенсировалась способностью мобилизовать крупные человеческие ресурсы, обладавшие незаурядными выносливостью и мужеством, централизованно концентрировать непропорционально большие силы и средства для целей обороны, использовать для маневрирования обширное пространство страны. Если для Западной Европы был характерен принцип найма на военную службу, то для России – принцип повинности, долга для каждого, прежде всего, элиты, обязанной служить с поместных и вотчинных земель. При Петре I Россия стала первой страной в мире, которая ввела систематическую рекрутскую повинность, а затем и всеобщую воинскую повинность- в 1874 году.
С петровских времен российская армия становится одной из сильнейших на планете, способной противостоять – с той или иной степенью успешности -- любой другой великой державе или их коалициям, как это было во время наполеоновских войн, Первой и Второй мировых войн. Но и не была гарантирована от поражений – как в Крымской или русско-японской войнах.
Матрицу традиционной российской государственности можно определить как сословно- (профессионально- и национально-) территориально-представительную автократию с сильным самоуправлением и чувством индивидуальной свободы человека- Полноценная демократия, неудачливым первопроходцем которой Россия выступила в 1917 году, проведя первые в истории человечества всеобщие выборы, вновь пробивает дорогу с конца 1980-х годов, заметно сокращая проявления автократии.
Россия на протяжении пяти последних столетий неизменно входила в десятку крупнейших экономик мира. Исключение составили только периоды Крушений – Смута, Гражданская война, 1990-е, – когда она скатывалась во второй десяток. При этом страна неизменно отставала от ведущих держав своего времени по качественным хозяйственным параметрам, технологиям, уровню жизни. В России институт частной собственности, составлявший квинтэссенцию западного общества, не мог сложиться в полной мере.
Институт крупной частной собственности знати, что составляло основу независимости западной аристократии, был развит слабо. Купеческое сословие оставалось весьма замкнутым и сильно зависело от милостей власти. Низкая производительность сельского хозяйства в России, да еще с учетом того, что до половины крестьянства в течение почти четырех веков находилось в крепостной зависимости, не позволяло сельскому хозяйству рождать капитализм, как в Англии или США.
Роль государства в регулировании экономических процессов неизменно была велика. В России широкое распространение получило государственное предпринимательство, которое развивалось параллельно с централизацией власти и переходом под ее контроль все большего объема земельной собственности. На протяжении всей истории частное богатство рассматривалось как следствие правительственной милости и на деле являлось таковым.
Богатство в соответствии с представлениями раннего христианства считалось грехом. Люди не испытывали тяги организовывать частное хозяйство, недолюбливали богатых и удачливых, интеллектуальная элита с пренебрежением относилась к торговле и промышленности. И в современной России без труда можно разглядеть неуважение к собственности, чиновничье предпринимательство, госслужбу как источник обогащения, отрицательное отношение к бизнесу, относительно низкие среднедушевые показатели.
В России – даже на демографическом пике – всегда проявлялось несоответствие между относительно небольшой численностью населения и колоссальными размерами территории, протяженностью границ, масштабами требовавших освоения пространств, неразвитостью поселенческой сети.
Российское сознание расходится с западным в трактовке свободы и справедливости. На Западе свобода это реализация прав в сочетании с обязанностями, а справедливость является синонимом законности. В России свобода – воля, отсутствие ответственности; справедливость – равенство для всех и сильное патерналистское государство. Российское сознание также отличается своей нерыночностыо. слабо развитой «мотивацией достижения». Россиянам свойственно более терпимое и сострадательное, чем па Западе, отношение к неудачникам, к бедным и обездоленным. Люди не любят рутинную работу даже за большие деньги. Россияне никогда не жили лишь
материальным, в идеале их должна осенять высокая цель. Выстоять
помогают смелость до бесшабашности, изобретательность,
приспособляемость, терпение.
У россиян достаточно сильно развита национальная гордость. Но у них нет национального чванства, претензии на мессианскую исключительность. При этом, они очень критичны в отношении самих себя, и свойственна самоироничная отстраненность. Александр Герцен называл одним из свойств русского духа «способность время от времени сосредоточиться в самом себе, отречься от своего прошлого, посмотреть на него с глубокой, искренней, неумолимой иронией, имея мужество сказать об этом открыто, без цинизма... и без лицемерия, обвиняющего себя, чтобы получить оправдание от других». [4] Пи одной стране не было таких жарких споров о прошлом, нигде так не переписывали учебники истории.
Символичными для определения российской идентичности являются национальные символы: заимствованный Иваном III из Византии герб с двуглавым орлом, триколор, взятый у голландцев Петром I. гимн Александрова времен Великой Отечественной и знамя Победы как символ Вооруженных сил.
Одна из немногих стран, которая восприняла христианство на родном языке и прямо из Византии, Киевская Русь оказалась на высоком уровне культурного развития, ее города были в значительной степени грамотными. Огромную роль в духовной жизни играли монастыри, ставшие главными центрами книгописания, переводов, распространения грамотности.
В российской системе средневекового образования ключевые элементы западного Аристотель, Августин, римское право – либо полностью отсутствовали, либо присутствовали в минимальной степени. Вместе с тем, Россия испытала на себе влияние итальянского Возрождения на его излете, наглядным свидетельством чему является Московский Кремль, стены и соборы которого построены итальянскими мастерами. Из ренессансной Италии пришли также некоторые рационалистические ереси, водка и венерические болезни.
С петровских времен можно говорить о появлении научного знания и интеллектуальной среды, которая развивалась в западных канонах в усилиями приглашенных европейских ученых. Российский образованный класс в значительно большей степени, чем на Западе, был далек от остального народа, отличаясь даже по одежде и языку. Кроме того, не существовало связи между образованностью и состоятельностью, интеллектуал порой влачил бедное существование и испытывал антибуржуазные чувства.
Интеллигенция во все времена оставалась в оппозиции власти, и ее оппозиционность всегда резко нарастала в условиях либерализации режима. который критиковался за недостаточность или неискренность либерализации. Если западный интеллектуал предлагал продукт своего труда и пытался на нем заработать, пытаясь использовать государство в своих целях, то русский интеллигент искал справедливости и работал на ослабление или свержение любой власти. На вес времена справедливы характеристики авторов «Вех», данные русской интеллигенции: оторванность ОТ жизни, прекраснодушие, самомнение, неприятие инакомыслия, отвлеченный догматизм, героический максимализм, историческая нетерпимость, отсутствие чувства связи с прошлым страны.
Основные интеллектуальные течения и философия возникали как реакция на европейскую мысль. При этом, зарубежные теории поначалу воспринимались как истина в последней инстанции и руководство к действию, не подвергаясь критическому или скептическому анализу.
Идейно-политический спектр России – дистанция между левым и правым – уже в XIX веке окажется намного длиннее, чем где бы то ни было, и ЭТОТ плюрализм воспроизведется в постсоветской России. Современные идейные размежевания во многом берут начало в конце XVIII-X1X веках.
Как представляется, основоположником консервативной традиции можно считать Николая Карамзина, который ужаснулся от Великой французской революции и отдал явное предпочтение органическим российским началам. Основными носителями консервативной традиции выступили славянофилы – последователи Алексея Хомякова, видевшие плюс в самобытности России – православии, земских и сословных принципах, крестьянской общине, отсутствии классовой борьбы. Консерватизм продолжился также и как не связанное со славянофильством интеллектуальное течение (Пушкин, Гоголь. Тютчев, Достоевский). Консервативно-охранительное течение ассоциировалось с деятельностью последних российских императоров, и его идеологами выступали Уваров, Катков и Победоносцев.
Либерализм, судя по всему, начался с Александра Радищева, воспитанного французским Просвещением и атеизмом и сделавшего упор на сострадательности и человеколюбии. Либералы в значительном количестве оказались в рядах западников (первым из которых я считаю Петра Чаадаева), которые возмущались крепостничеством, самодержавием, бюрократизмом, отсталостью, невежеством и призывали брать пример с Англии и Франции. Из либерального западничества после прививки к нему марксизма, анархизма и народнических идей вырос российский социализм, провозвестником которого мне представляется Виссарион Белинский, а главными творцами, идеологами и практиками во всемирном масштабе Владимир Ленин и Иосиф Сталин.
Русская православная церковь во все времена выступала фактором государственного единства, играла огромную роль в сохранении национальной идентичности, выступала культурным стержнем, идейным столпом сопротивления агрессорам.
Если для западной матрицы характерно разделение государства и церкви и соперничество между ними, а восточное государство часто основывалось не теократическом принципе, то в православии царь рассматривался как помазанник Божий, но без восточного обожествления, а
власть традиционно имела примат над церковью. Страна веками сохраняла высокую степень веротерпимости, в ней не было инквизиции и охоты на ведьм. Миссионерское начало было развито гораздо меньше, чем на Западе, а о насаждении своей веры силой оружия речи вообще не шло. Притеснения иноверных, гонения на еретиков и даже преследования старообрядцев имели куда меньшие масштабы, чем в Западной Европы. Россия не знала религиозных войн.
Главенствующая церковь, в отличие от Запада, никогда не претендовала на то, чтобы стать единственной, поглощающей все иные верования. В России сохранялись и сохраняются другие христианские деноминаций, традиционными религиями являются ислам, буддизм, иудаизм. Гонения на них, если случались, носили не столько религиозный, сколько политических характер, и по масштабам нередко уступали гонениям на Русскую Православную церковь (особенно, в советское время).
Россия испытала на всех этапах своей истории мощнейшие внешние воздействия. И она и впитывала. Как писал Достоевский. «Мы предугадываем, и предугадываем с благоговением, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях, что, может быть, все враждебное в этих идеях найдет свое примирение и дальнейшее развитие в русской народности. Недаром же мы говорили на всех языках, понимали все цивилизации, сочувствовали интересам каждого европейского народа, понимали смысл и разумность явлений, совершенно нам чуждых. Недаром заявили мы такую силу в самоосуждении, удивлявшем всех иностранцев». [5]
Многое перенимали, но заимствование носило специфический характер. Юрий Пивоваров отмечал, что природа российской власти «предполагает» заимствования, и, прежде всего, того, чего в русской жизни нет вообще. Но заимствования функциональные, а не субстанциальные». [6]
Россия заимствовала порядки, как правило, у своего самого сильного противника. Многое было позаимствовано у Византии и монголов. Петр 1 перенимал шведскую государственную модель. Александр I французскую военную модель. Форму организации хозяйственной жизни Советская Россия заимствовала у соперника в Первой мировой войне – Германии. Либеральную государственную и экономическую модель Россия заимствовала главного противника в холодной войне – США. Во всех случаях перенятые за рубежом схемы в России работали хуже, нежели оригиналы.
Была ли Россия частью Западной политической системы? На протяжении большей части своей истории – безусловно нет. Границы Запада с рубежа 1-11 тысячелетий определялись распространением католицизма, латыни и франкской знати. Вместе с тем, Русь, Россия была крупным государством в Европе, играла важную роль на восточной периферии Западного мира, не раз становилась объектом устремлений включить ее в этот мир. С правления княгини Ольги Киевская Русь стала предметом соперничества между Византией и Римом, и предпочтение, отданное Константинополю, стало моментом цивилизационного выбора (на Украине почему-то считают, что делает его прямо сейчас).
Новый раунд попыток вовлечь Россию в западную систему в качестве вассала был предпринят после падения ордынского ига, но он вновь завершился безрезультатно. Именно с этого времени – с начала XVI века – на Западе формируется остававшийся впоследствии неизменным образ России как варварского, дикого, безбожного, отсталого и враждебного государства. Еще более существенно, что такое восприятие России становилось частью западной матрицы, страна выступала в роли того антипода, глядя на который Запад возвышал свою систему ценностей в собственных глазах. Отказ от такого образа – для Запада означал бы потерю части собственной идентичности.
В строгом смысле слова Запад как система сложился с середины XVII века – с Вестфальской системы, – участники которой не признавали Россию равным партнером, относя ее к числу варварских держав, подлежащих освоению, как американский или африканский континенты, В России же недовольство западным высокомерием начинает сочетаться с ростом понимания необходимости освоения западного опыта, чем и занялся Петр I. Россия стала великой европейской державой под Полтавой, и с тех пор никогда не теряла этого статуса, завоевывая положение серьезного игрока в большой политике Старого Света.
С победой большевистской революции впервые в истории в крупной стране к власти пришел режим, не только открыто отвергавший западные ценности, но и предлагавший ему радикальную альтернативу в глобальном масштабе. Советская Россия была исторгнута из европейской системы. По окончании войны Москва оформила свою обширную сферу контроля в ареале исторического Запада, что явилось одной из причин холодной войны. Другой причиной стала установка американского руководства на глобальное доминирование и предотвращение возвышения державы, способной этому помешать. Советский Союз за семь с половиной десятилетий своего существования никогда не был частью Западной системы, даже когда участвовал в работе Лиги наций или играл ведущую роль в антигитлеровской коалиции. Более того, сама эта система строилась нередко именно против СССР в рамках стратегии «сдерживания» или уж точно, исходя из стремления держать Советский Союз вне се рамок. Обособление России было особенно зримо прочерчено расширением Европейского Союза и НАТО, определившим восточные границы Запада, и реакцией Запада на воссоединение с Крымом.
Скорее соглашусь с Александром Пушкиным и Александром Герценом, Арнольдом Тойнби и Самуэлем Хантингтоном, которые склонны были видеть в России и ее ближайших окрестностях самостоятельную цивилизацию, к которой европейская цивилизация наиболее близка. Российскость можно понять, прежде всего, исходя из собственной сущности самой России, а не чьей-то еще. Россия – самодостаточный культурно-цивилизационный феномен, огромный, целостный и уникальный мир со своими генетическим кодом истории, системой архетипом социальности, культуры, духовности, особым способом их проживания в истории и самой истории.
Не может жить нация с неизвестным или растоптанным прошлым и настоящим. Трагическая, драматичная, героическая это наша история, и другой у нас не будет. «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие», [7] – уверял Александр Пушкин.
Всегда необходимо помнить, в какой стране живешь и работаешь, знать ее традиции. Но нельзя быть рабом традиции. Политическая воля способна менять судьбы государств. Россия, имевшая традицию автократии, за два десятилетия добилась немалого в деле создания демократического общества. Но Россия вовсе не намерена соглашаться на роль нерадивого ученика, которого мудрый и справедливый учитель отчитывает за невыученные уроки. Мы не ученики, а мудрость учителей демократии под большим вопросом на фоне Ирака, Гуантанамо, тюрем ЦРУ, глобальной прослушки АНБ и т.д. Демократия в РФ будет укрепляться в условиях безусловного суверенитета, под которым принято понимать независимость государства во внешних и главенство во внутренних делах.
Формы демократии всегда зависели от ментальности, традиций, институтов, уровня жизни, правовой культуры, от того исторического времени, в котором живет государство. В мире множество демократических моделей, причем, что работают те, что максимально учитывают национальную специфику.
«Державы, подобно людям, имеют определенный век свой: так мыслит Философия, так вещает История, – писал наш первый историк Николай Карамзин. – Благоразумная система'в жизни продолжает век человечества; благоразумная система Государственная продолжает век Государств. Кто исчислит грядущие лета России? Слышу пророков близкоконечного бедствия, но, благодаря Всевышнего, сердце мое им не верит; вижу опасность, но еще не вижу погибели» [8]. И сегодня Россию рано хоронить.
У нашего Отечества великое прошлое. Ветвь арийского племени спустилась с Карпатских гор, мирно заселила Великую русскую равнину, самую холодную часть планеты, дошла до Тихого океана, основала Форт Росс, впитала в себя соки богатейших культур Византии, Европы, Азии, разгромила страшнейшего врага человечества нацизм, проложила человечеству дорогу в космос. Но мало где так слабо знают и недорого ценят свое прошлое и настоящее.
Крайне важно, опираясь на знание прошлого, предложить образ достойного завтра. Ведь российская цивилизация всегда была, есть и будет не воспоминанием о прошлом, а мечтой о будущем!
1. Николай Гоголь. Избранные места из переписки с друзьями // Николай Гоголь. Полное собрание сочинений. I. 8. М., 1952. С. 308.
2. Максимилиан Волошин. Молюсь за тех и за других; Стихи, поэмы, статьи. М., 2001. С. 323.
3. Иван Ильин. Наши задачи на чужбине, Историческая судьба и будущее России. Т. I, М., 1992. С. 327.
4. Александр Герцен. Собрание сочинений. Т. 8. М., 1975 С. 27.
5. Федор Достоевский. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1861 год Федор Достоевский. Избранное. М., 2010. С. 63.
6. Юрий Пивоваров. Русская политики в ее историческом и культурном отношениях. М., 2006. С. 116-117.
7. Александр Пушкин. Собрание сочинений. Т. VI М.. 1981. С. 41.
8. Николай Карамзин. Избранные груды. М., 2010. С. 347.
Начало в предыдущем файле
Для всех жителей существовала общая правовая среда, которая если и отличалась для отдельных территорий и народов, то только в лучшую сторону (за исключением, пожалуй, лишь «черты оседлости» для евреев). Полностью отсутствовала система национального господства со стороны «имперской нации» – русских, на которых, напротив, распространялись самые тяжелые повинности и формы дискриминации от крепостного права и рекрутчины, до репрессий и отсутствия этнической государственности. Правящий класс всегда был многонациональным с непропорционально низким представительством собственно русских.
В отечественном сознании, да и во многих государственно-правовых документах понятие нации по-прежнему имеет отчетливую этническую окраску один язык, одна религия, одна психология и т.д. Даже действующая Конституция начинается со слов: «Мы. многонациональный народ РФ». То есть, народ, состоящий из многих наций, а не являющий собой – как в других государствах – одну нацию, состоящую из людей разной этнической принадлежности. Россияне живут в плену представлений о нации как общности, связанной с этничностью больше, чем с государственностью.
Исключительно уязвимое геополитическое положение, соседство со Степью превращали интересы обороны в абсолютный приоритет государственной политики. Война стала нормой существования страны, а ее милитаризация – отличительной особенностью российской матрицы. Технологическое и тактическое отставание от противников, особенно не Западе, компенсировалась способностью мобилизовать крупные человеческие ресурсы, обладавшие незаурядными выносливостью и мужеством, централизованно концентрировать непропорционально большие силы и средства для целей обороны, использовать для маневрирования обширное пространство страны. Если для Западной Европы был характерен принцип найма на военную службу, то для России – принцип повинности, долга для каждого, прежде всего, элиты, обязанной служить с поместных и вотчинных земель. При Петре I Россия стала первой страной в мире, которая ввела систематическую рекрутскую повинность, а затем и всеобщую воинскую повинность- в 1874 году.
С петровских времен российская армия становится одной из сильнейших на планете, способной противостоять – с той или иной степенью успешности -- любой другой великой державе или их коалициям, как это было во время наполеоновских войн, Первой и Второй мировых войн. Но и не была гарантирована от поражений – как в Крымской или русско-японской войнах.
Матрицу традиционной российской государственности можно определить как сословно- (профессионально- и национально-) территориально-представительную автократию с сильным самоуправлением и чувством индивидуальной свободы человека- Полноценная демократия, неудачливым первопроходцем которой Россия выступила в 1917 году, проведя первые в истории человечества всеобщие выборы, вновь пробивает дорогу с конца 1980-х годов, заметно сокращая проявления автократии.
Россия на протяжении пяти последних столетий неизменно входила в десятку крупнейших экономик мира. Исключение составили только периоды Крушений – Смута, Гражданская война, 1990-е, – когда она скатывалась во второй десяток. При этом страна неизменно отставала от ведущих держав своего времени по качественным хозяйственным параметрам, технологиям, уровню жизни. В России институт частной собственности, составлявший квинтэссенцию западного общества, не мог сложиться в полной мере.
Институт крупной частной собственности знати, что составляло основу независимости западной аристократии, был развит слабо. Купеческое сословие оставалось весьма замкнутым и сильно зависело от милостей власти. Низкая производительность сельского хозяйства в России, да еще с учетом того, что до половины крестьянства в течение почти четырех веков находилось в крепостной зависимости, не позволяло сельскому хозяйству рождать капитализм, как в Англии или США.
Роль государства в регулировании экономических процессов неизменно была велика. В России широкое распространение получило государственное предпринимательство, которое развивалось параллельно с централизацией власти и переходом под ее контроль все большего объема земельной собственности. На протяжении всей истории частное богатство рассматривалось как следствие правительственной милости и на деле являлось таковым.
Богатство в соответствии с представлениями раннего христианства считалось грехом. Люди не испытывали тяги организовывать частное хозяйство, недолюбливали богатых и удачливых, интеллектуальная элита с пренебрежением относилась к торговле и промышленности. И в современной России без труда можно разглядеть неуважение к собственности, чиновничье предпринимательство, госслужбу как источник обогащения, отрицательное отношение к бизнесу, относительно низкие среднедушевые показатели.
В России – даже на демографическом пике – всегда проявлялось несоответствие между относительно небольшой численностью населения и колоссальными размерами территории, протяженностью границ, масштабами требовавших освоения пространств, неразвитостью поселенческой сети.
Российское сознание расходится с западным в трактовке свободы и справедливости. На Западе свобода это реализация прав в сочетании с обязанностями, а справедливость является синонимом законности. В России свобода – воля, отсутствие ответственности; справедливость – равенство для всех и сильное патерналистское государство. Российское сознание также отличается своей нерыночностыо. слабо развитой «мотивацией достижения». Россиянам свойственно более терпимое и сострадательное, чем па Западе, отношение к неудачникам, к бедным и обездоленным. Люди не любят рутинную работу даже за большие деньги. Россияне никогда не жили лишь
материальным, в идеале их должна осенять высокая цель. Выстоять
помогают смелость до бесшабашности, изобретательность,
приспособляемость, терпение.
У россиян достаточно сильно развита национальная гордость. Но у них нет национального чванства, претензии на мессианскую исключительность. При этом, они очень критичны в отношении самих себя, и свойственна самоироничная отстраненность. Александр Герцен называл одним из свойств русского духа «способность время от времени сосредоточиться в самом себе, отречься от своего прошлого, посмотреть на него с глубокой, искренней, неумолимой иронией, имея мужество сказать об этом открыто, без цинизма... и без лицемерия, обвиняющего себя, чтобы получить оправдание от других». [4] Пи одной стране не было таких жарких споров о прошлом, нигде так не переписывали учебники истории.
Символичными для определения российской идентичности являются национальные символы: заимствованный Иваном III из Византии герб с двуглавым орлом, триколор, взятый у голландцев Петром I. гимн Александрова времен Великой Отечественной и знамя Победы как символ Вооруженных сил.
Одна из немногих стран, которая восприняла христианство на родном языке и прямо из Византии, Киевская Русь оказалась на высоком уровне культурного развития, ее города были в значительной степени грамотными. Огромную роль в духовной жизни играли монастыри, ставшие главными центрами книгописания, переводов, распространения грамотности.
В российской системе средневекового образования ключевые элементы западного Аристотель, Августин, римское право – либо полностью отсутствовали, либо присутствовали в минимальной степени. Вместе с тем, Россия испытала на себе влияние итальянского Возрождения на его излете, наглядным свидетельством чему является Московский Кремль, стены и соборы которого построены итальянскими мастерами. Из ренессансной Италии пришли также некоторые рационалистические ереси, водка и венерические болезни.
С петровских времен можно говорить о появлении научного знания и интеллектуальной среды, которая развивалась в западных канонах в усилиями приглашенных европейских ученых. Российский образованный класс в значительно большей степени, чем на Западе, был далек от остального народа, отличаясь даже по одежде и языку. Кроме того, не существовало связи между образованностью и состоятельностью, интеллектуал порой влачил бедное существование и испытывал антибуржуазные чувства.
Интеллигенция во все времена оставалась в оппозиции власти, и ее оппозиционность всегда резко нарастала в условиях либерализации режима. который критиковался за недостаточность или неискренность либерализации. Если западный интеллектуал предлагал продукт своего труда и пытался на нем заработать, пытаясь использовать государство в своих целях, то русский интеллигент искал справедливости и работал на ослабление или свержение любой власти. На вес времена справедливы характеристики авторов «Вех», данные русской интеллигенции: оторванность ОТ жизни, прекраснодушие, самомнение, неприятие инакомыслия, отвлеченный догматизм, героический максимализм, историческая нетерпимость, отсутствие чувства связи с прошлым страны.
Основные интеллектуальные течения и философия возникали как реакция на европейскую мысль. При этом, зарубежные теории поначалу воспринимались как истина в последней инстанции и руководство к действию, не подвергаясь критическому или скептическому анализу.
Идейно-политический спектр России – дистанция между левым и правым – уже в XIX веке окажется намного длиннее, чем где бы то ни было, и ЭТОТ плюрализм воспроизведется в постсоветской России. Современные идейные размежевания во многом берут начало в конце XVIII-X1X веках.
Как представляется, основоположником консервативной традиции можно считать Николая Карамзина, который ужаснулся от Великой французской революции и отдал явное предпочтение органическим российским началам. Основными носителями консервативной традиции выступили славянофилы – последователи Алексея Хомякова, видевшие плюс в самобытности России – православии, земских и сословных принципах, крестьянской общине, отсутствии классовой борьбы. Консерватизм продолжился также и как не связанное со славянофильством интеллектуальное течение (Пушкин, Гоголь. Тютчев, Достоевский). Консервативно-охранительное течение ассоциировалось с деятельностью последних российских императоров, и его идеологами выступали Уваров, Катков и Победоносцев.
Либерализм, судя по всему, начался с Александра Радищева, воспитанного французским Просвещением и атеизмом и сделавшего упор на сострадательности и человеколюбии. Либералы в значительном количестве оказались в рядах западников (первым из которых я считаю Петра Чаадаева), которые возмущались крепостничеством, самодержавием, бюрократизмом, отсталостью, невежеством и призывали брать пример с Англии и Франции. Из либерального западничества после прививки к нему марксизма, анархизма и народнических идей вырос российский социализм, провозвестником которого мне представляется Виссарион Белинский, а главными творцами, идеологами и практиками во всемирном масштабе Владимир Ленин и Иосиф Сталин.
Русская православная церковь во все времена выступала фактором государственного единства, играла огромную роль в сохранении национальной идентичности, выступала культурным стержнем, идейным столпом сопротивления агрессорам.
Если для западной матрицы характерно разделение государства и церкви и соперничество между ними, а восточное государство часто основывалось не теократическом принципе, то в православии царь рассматривался как помазанник Божий, но без восточного обожествления, а
власть традиционно имела примат над церковью. Страна веками сохраняла высокую степень веротерпимости, в ней не было инквизиции и охоты на ведьм. Миссионерское начало было развито гораздо меньше, чем на Западе, а о насаждении своей веры силой оружия речи вообще не шло. Притеснения иноверных, гонения на еретиков и даже преследования старообрядцев имели куда меньшие масштабы, чем в Западной Европы. Россия не знала религиозных войн.
Главенствующая церковь, в отличие от Запада, никогда не претендовала на то, чтобы стать единственной, поглощающей все иные верования. В России сохранялись и сохраняются другие христианские деноминаций, традиционными религиями являются ислам, буддизм, иудаизм. Гонения на них, если случались, носили не столько религиозный, сколько политических характер, и по масштабам нередко уступали гонениям на Русскую Православную церковь (особенно, в советское время).
Россия испытала на всех этапах своей истории мощнейшие внешние воздействия. И она и впитывала. Как писал Достоевский. «Мы предугадываем, и предугадываем с благоговением, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях, что, может быть, все враждебное в этих идеях найдет свое примирение и дальнейшее развитие в русской народности. Недаром же мы говорили на всех языках, понимали все цивилизации, сочувствовали интересам каждого европейского народа, понимали смысл и разумность явлений, совершенно нам чуждых. Недаром заявили мы такую силу в самоосуждении, удивлявшем всех иностранцев». [5]
Многое перенимали, но заимствование носило специфический характер. Юрий Пивоваров отмечал, что природа российской власти «предполагает» заимствования, и, прежде всего, того, чего в русской жизни нет вообще. Но заимствования функциональные, а не субстанциальные». [6]
Россия заимствовала порядки, как правило, у своего самого сильного противника. Многое было позаимствовано у Византии и монголов. Петр 1 перенимал шведскую государственную модель. Александр I французскую военную модель. Форму организации хозяйственной жизни Советская Россия заимствовала у соперника в Первой мировой войне – Германии. Либеральную государственную и экономическую модель Россия заимствовала главного противника в холодной войне – США. Во всех случаях перенятые за рубежом схемы в России работали хуже, нежели оригиналы.
Была ли Россия частью Западной политической системы? На протяжении большей части своей истории – безусловно нет. Границы Запада с рубежа 1-11 тысячелетий определялись распространением католицизма, латыни и франкской знати. Вместе с тем, Русь, Россия была крупным государством в Европе, играла важную роль на восточной периферии Западного мира, не раз становилась объектом устремлений включить ее в этот мир. С правления княгини Ольги Киевская Русь стала предметом соперничества между Византией и Римом, и предпочтение, отданное Константинополю, стало моментом цивилизационного выбора (на Украине почему-то считают, что делает его прямо сейчас).
Новый раунд попыток вовлечь Россию в западную систему в качестве вассала был предпринят после падения ордынского ига, но он вновь завершился безрезультатно. Именно с этого времени – с начала XVI века – на Западе формируется остававшийся впоследствии неизменным образ России как варварского, дикого, безбожного, отсталого и враждебного государства. Еще более существенно, что такое восприятие России становилось частью западной матрицы, страна выступала в роли того антипода, глядя на который Запад возвышал свою систему ценностей в собственных глазах. Отказ от такого образа – для Запада означал бы потерю части собственной идентичности.
В строгом смысле слова Запад как система сложился с середины XVII века – с Вестфальской системы, – участники которой не признавали Россию равным партнером, относя ее к числу варварских держав, подлежащих освоению, как американский или африканский континенты, В России же недовольство западным высокомерием начинает сочетаться с ростом понимания необходимости освоения западного опыта, чем и занялся Петр I. Россия стала великой европейской державой под Полтавой, и с тех пор никогда не теряла этого статуса, завоевывая положение серьезного игрока в большой политике Старого Света.
С победой большевистской революции впервые в истории в крупной стране к власти пришел режим, не только открыто отвергавший западные ценности, но и предлагавший ему радикальную альтернативу в глобальном масштабе. Советская Россия была исторгнута из европейской системы. По окончании войны Москва оформила свою обширную сферу контроля в ареале исторического Запада, что явилось одной из причин холодной войны. Другой причиной стала установка американского руководства на глобальное доминирование и предотвращение возвышения державы, способной этому помешать. Советский Союз за семь с половиной десятилетий своего существования никогда не был частью Западной системы, даже когда участвовал в работе Лиги наций или играл ведущую роль в антигитлеровской коалиции. Более того, сама эта система строилась нередко именно против СССР в рамках стратегии «сдерживания» или уж точно, исходя из стремления держать Советский Союз вне се рамок. Обособление России было особенно зримо прочерчено расширением Европейского Союза и НАТО, определившим восточные границы Запада, и реакцией Запада на воссоединение с Крымом.
Скорее соглашусь с Александром Пушкиным и Александром Герценом, Арнольдом Тойнби и Самуэлем Хантингтоном, которые склонны были видеть в России и ее ближайших окрестностях самостоятельную цивилизацию, к которой европейская цивилизация наиболее близка. Российскость можно понять, прежде всего, исходя из собственной сущности самой России, а не чьей-то еще. Россия – самодостаточный культурно-цивилизационный феномен, огромный, целостный и уникальный мир со своими генетическим кодом истории, системой архетипом социальности, культуры, духовности, особым способом их проживания в истории и самой истории.
Не может жить нация с неизвестным или растоптанным прошлым и настоящим. Трагическая, драматичная, героическая это наша история, и другой у нас не будет. «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие», [7] – уверял Александр Пушкин.
Всегда необходимо помнить, в какой стране живешь и работаешь, знать ее традиции. Но нельзя быть рабом традиции. Политическая воля способна менять судьбы государств. Россия, имевшая традицию автократии, за два десятилетия добилась немалого в деле создания демократического общества. Но Россия вовсе не намерена соглашаться на роль нерадивого ученика, которого мудрый и справедливый учитель отчитывает за невыученные уроки. Мы не ученики, а мудрость учителей демократии под большим вопросом на фоне Ирака, Гуантанамо, тюрем ЦРУ, глобальной прослушки АНБ и т.д. Демократия в РФ будет укрепляться в условиях безусловного суверенитета, под которым принято понимать независимость государства во внешних и главенство во внутренних делах.
Формы демократии всегда зависели от ментальности, традиций, институтов, уровня жизни, правовой культуры, от того исторического времени, в котором живет государство. В мире множество демократических моделей, причем, что работают те, что максимально учитывают национальную специфику.
«Державы, подобно людям, имеют определенный век свой: так мыслит Философия, так вещает История, – писал наш первый историк Николай Карамзин. – Благоразумная система'в жизни продолжает век человечества; благоразумная система Государственная продолжает век Государств. Кто исчислит грядущие лета России? Слышу пророков близкоконечного бедствия, но, благодаря Всевышнего, сердце мое им не верит; вижу опасность, но еще не вижу погибели» [8]. И сегодня Россию рано хоронить.
У нашего Отечества великое прошлое. Ветвь арийского племени спустилась с Карпатских гор, мирно заселила Великую русскую равнину, самую холодную часть планеты, дошла до Тихого океана, основала Форт Росс, впитала в себя соки богатейших культур Византии, Европы, Азии, разгромила страшнейшего врага человечества нацизм, проложила человечеству дорогу в космос. Но мало где так слабо знают и недорого ценят свое прошлое и настоящее.
Крайне важно, опираясь на знание прошлого, предложить образ достойного завтра. Ведь российская цивилизация всегда была, есть и будет не воспоминанием о прошлом, а мечтой о будущем!
1. Николай Гоголь. Избранные места из переписки с друзьями // Николай Гоголь. Полное собрание сочинений. I. 8. М., 1952. С. 308.
2. Максимилиан Волошин. Молюсь за тех и за других; Стихи, поэмы, статьи. М., 2001. С. 323.
3. Иван Ильин. Наши задачи на чужбине, Историческая судьба и будущее России. Т. I, М., 1992. С. 327.
4. Александр Герцен. Собрание сочинений. Т. 8. М., 1975 С. 27.
5. Федор Достоевский. Объявление о подписке на журнал «Время» на 1861 год Федор Достоевский. Избранное. М., 2010. С. 63.
6. Юрий Пивоваров. Русская политики в ее историческом и культурном отношениях. М., 2006. С. 116-117.
7. Александр Пушкин. Собрание сочинений. Т. VI М.. 1981. С. 41.
8. Николай Карамзин. Избранные груды. М., 2010. С. 347.