Вячеслав Никонов: Российская историческая традиция (зело умный текст к круглому столу по учебнику истории).
В обсуждениях и спорах вокруг концепции нового учебника истории очень много полезного, они уже позволили расширить горизонты. Однако чаще всего копья ломают вокруг – пусть важных – но все-таки частностей. Как лучше назвать монголов? Как охарактеризовать Сталина? Но, представляется, не менее важны ответы на вопросы: Что такое Россия? Кто мы? Почему мы такие, какие мы есть? Что мы представляем собой в современном мире? И что отличает Россию от других стран?
Одни подчеркнут соборность, коллективизм, «самодержавие, православие, народность», природный демократизм. Другие – органичный авторитаризм, имперскую диктатуру, всевластие государства и бесправие общества, вспомнят известные строки Владимира Гиляровского о двух напастях: «Внизу власть тьмы, а наверху тьма власти». Все это правда. И все – неправда.
Россия – совершенно не однозначный феномен, который плохо понимают не только иностранцы, но и всю жизнь прожившие в ней люди. Николай Гоголь поражался в 1845 году, насколько современники не могли или не хотели постигать свою страну: «Велико незнание России посреди России. Все живет в иностранных журналах и газетах, а не в земле своей». [1]
Федор Тютчев был прав, когда уверял, что должность русского Бога -не синекура. Однако, вопреки расхожим стереотипам, исторически Россия -крепкое, жизнеспособное и стабильное государство. Одно из двух-трех на планете, которые могут похвастаться пятью веками непрерывного суверенного существования, не прерванного завоеваниями извне или нахождением под чьей-то властью.
За свою более чем тысячелетнюю историю Россия четыре раза терпела подлинные Крушения. Когда разрушались традиционные формы государственности, страна превращалась из субъекта в объект международной политики, становилась полем боя гражданских войн и/или интервенций, несла колоссальные человеческие жертвы, теряла огромные территории, отбрасывалась на десятки лет назад в экономическом развитии. Когда вставал вопрос о выживании ее как государства и нации. Первое Крушение было вызвано внешним завоеванием: в XIII веке раздробленные русские княжества стали добычей монгольского войска. Все последующие Крушения объяснялись почти исключительно внутренними причинами, которые порождали революционные взрывы, ставившие страну на грань существования. Так было в начале XVII века, когда Россия захлебнулась в братоубийственной Смуте. Так было после революции 1917 года, когда гражданская война унесла миллионы жизней, а государственность была восстановлена методами большевистской диктатуры. Так было в 1991 году, который принес развал СССР (который был формой существования России), сопровождаемый серией гражданских войн, катастрофическим экономическим обвалом на постсоветском пространстве, небывалым геополитическим ослаблением страны.
После каждого из этих Крушений Россия возрождалась, начинала заново. Каждый раз это была другая Россия. Но только немного другая. 11отому что люди оставались теми же, и они воспроизводили во многом прежние ментальные культурные стереотипы.
Как заметил тогда же наш великий поэт и мыслитель Максимилиан Волошин:
«Мы не вольны в наследии отцов, И вопреки бичам идеологий Колеса вязнут в старой колее». [2]
Россий, если можно так выразиться, много. Существует очень большой плюрализм этносов, идеологий, географических зон. Но Россия одна как цельный (или цельный именно в своей плюралистичности) организм. В его основе лежит цивилизационный, культурный генетический код, закладывающий основу общей российской матрицы. «Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все что угодно, не считаясь с законами ее духовного организма. Россия есть живая духовная система со своими историческими дарами и заданиями. Мало того, – за нею стоит некий божественный исторический замысел, от которого мы не смеем отказаться и от которого нам и не удалось бы отречься, если бы мы даже того и захотели.... Каждый народ творит то, что он может, исходя из того, что ему дано. Но плох тот народ, который не видит того, что именно дано именно ему, и потому ходит побираться под чужими окнами», [3] -подчеркивал философ Иван Ильин.
К счастью для России, понимание этого существует в самых различных общественных слоях, если исключить крайних западников, которые считают, что у всего человечества был, есть и может быть только один – западный -путь развития (хотя, что это за путь, они вряд ли толком объяснят, как не обратят внимание и на различия между самими западными странами).
Все существующие на Земле цивилизации, как и отдельные люди, исторически имели весьма простую главную цель – выживание. Реализовав ее, приступали к другим задачам – создание удобства, удовлетворение любознательности, обеспечение свободы. Для этого каждая цивилизация выбирала свой набор технологий. Если выбор был неправильным, она становится предметом изучения исключительно такой науки, как археология. Если цивилизация живет, значит выбранный ею набор технологий правилен. значит ее матрица жизнеспособна.
Указанная Николаем Бердяевым антиномичность России в действительности существует. Веками святость уживалась с варварством; героические порывы и самопожертвование с леностью, апатией и безалаберностью; тяга к порядку – с не менее сильной тягой к вседозволенности; ожидание перемен – с сопротивлением любым переменам.
Самые суровые в мире географические и погодно-климатические условия предопределили стойкость к ударам природы и судьбы, выносливость и терпение. Краткость сельскохозяйственного сезона в почти поголовно крестьянской стране на протяжении веков воспитывали способность к героическому коллективному трудовому порыву, но неспособность к упорному систематическому труду и тягу к загульным формам релаксации. Страна с минимальным объемом прибавочного продукта могла существовать, развиваться лишь благодаря возможности отчуждать этот прибавочный продукт, обязав все население службой в форме ли обязательного военного призыва или крепостного права. Территориальная экспансия во многом стимулировалась низкоурожайным малоземелием, требовавшим приращения пахотных земель. Огромная площадь России, безграничность, устремленность к бесконечности, широта российской ментальности и души предопределили слабую способность организовать жизненное пространство, которое слишком часто рассматривалось как временное.
Основной географической доминантой выступали реки, которые соединяли страну и становились главными путями для ее экспансии. Российская цивилизация была речной.
Стратегически Россия всегда была незащитима, уязвима для завоеваний, находилась в исключительно сложном геополитическом окружении. Основная военная опасность на протяжении веков исходила с Юга – от воинственных народов Степи, а также с Запада. Естественными защитниками страны выступали холод и обширность территории. Протяженность и уязвимость границ вынуждали держать оборону одновременно на всех направлениях, что предполагало высокий уровень милитаризации. В отличие от Западной Европы, где король и военная элита рассредоточено жили в сельской местности, русские князья и дружинники вынуждены были жить в городах, которые выполняли функции крепостей. И сдаваться на милость победителей, как было принято в Западной Европе, возможности не было: степняки несли либо смерть, либо рабство. Население городов должно было не просто заниматься торговлей и ремеслами, а быть готово идти в бой, что предопределяло их организацию не по цеховому, а по военному принципу – по сотням и тысячам.
Необходимость обеспечивать выживание и обороноспособность большой территории, находящейся в сложном геополитическом окружении. делало необходимым перераспределение ресурсов от бедного и малочисленного населения. Это привело к высокой степени централизации власти.
Россия имела отличное от Западной Европы культурно-цивилизационное наследие. Для Западной цивилизации ключевыми были влияния античной культуры, впитанной через римско-католическую церковь и латынь, а затем через арабские переводы классических трудов Древней Греции. Большая часть античного наследия прямого отношения к Руси не имела, ее единственной «Грецией» была Византия.
Русь не вошла в ареал франкских завоеваний, которые еще в XI веке прочертили восточные границы Запада. Даже если признать варягов норманнами, как считает, наверное, большинство современных исследователей проблемы (и в чем у меня уверенности нет), говорить о привнесении государственности извне оснований немного, тем более, что сами скандинавы узнали государственность позже Руси, а о скандинавском культурно-религиозном влиянии говорить вообще невозможно.
Главным фактором византийского а вместе с ним античного влияния стало принятие христианства, что сыграло решающую роль в складывании российской цивилизаиионной матрицы. Константинополь дал основы вероучения, грамотность, архитектуру, живопись, кпигописание. Именно от Византии исходили принцип верховенства высшей государственной власти над церковной, примата православия над этичностью, благочестия перед благосостоянием. Оттуда элементы римского права в древнерусском праве. От Византии после ее падения будут унаследованы принципы самодержавия и претензии на создание самого могучего православного государства, претендующего на статус «Третьего Рима».
Если для Западной Европы влияние Востока было почти исключительно влиянием ислама, то для Руси это было, в первую очередь, влияние Степи, апогеем которого стало истребительное монголо-татарское завоевание. Пребывание в составе самой обширной империи в истории человечества империи Чингизидов, включавшей в себя и Китай, и Персию, и часть Индии привнесло идеологию полиэтничной и мультиконфессиональной евразийской империи, восточный деспотизм во власти, централизованную армию, основанную на принципах воинской повинности, смертную казнь и пытки, систему налогообложения, денежного обращения, ямского дорожного сообщения, знание путей к Тихому океану.
Государственность России это не механизм управления, который основывается на принципе «договора» людей во имя общих дел и идей, для реализации которых граждане отказываются от части своего естественного суверенитета. Государство нередко понимается как полный синоним понятиям Россия или Отечество, как становой хребет цивилизации, гарант существования общества, устроитель жизни.
По степени общественно-политического плюрализма Киевская Русь, где князь, княжеская (боярская) дума и вече были неотъемлемыми компонентами системы управления, ничем не уступала Западной Европе, если не превосходила ее. В то же время, в Древней Руси и Московском государстве отношения между монархом и его вассалами не оформлялись в договорном порядке, значимых усилий законодательным путем ограничить прерогативы верховной власти не предпринималось. Аристократия в западном понимании этого слова не развилась, она не обладала экономической самостоятельностью, находясь в сильной зависимости от верховной власти.
Во всех государственных делах царь выступал конечной инстанцией. Право назначать думных людей принадлежало исключительно государю, законы издавались его именем. В числе отличительных свойств российской системы власти ее неинституционализированность и персонификация. Важны не столько институты власти, сколько люди у власти. В России верховным правителям прощали все. Кроме слабости.
Вместе с тем, мнение о всемогуществе во все времена самодержавной российской власти не следует абсолютизировать. Верховная власть в XVI-XVII веках осуществляла себя через Боярскую думу и подчиненные ей центральные правительственные учреждения. Царь делил власть с княжатами, Боярской думой и церковью, а затем и органами сословного представительства, что ничем не отличало российскую систему власти от западной. Отличали широкие вотчинные права самодержца, который фактически был хозяином всей земли.
Даже в эпоху абсолютизма (XVII1-XIX века) способность монархов по своему усмотрению строить жизнь страны, реформировать ее были весьма ограниченны: их прерогативы сдерживались наличием традиции, влиятельной бюрократии, императорской семьи, дворянского землевладения, армейской верхушки, перспективами возможных дворцовых переворотов и народных бунтов.
Система управления во все времена не отличалась четкостью, функции различных государственных органов традиционно были переплетены и запутаны. Привычка, которую Ключевский называл наследственной, «к административным боковушам, клетям и подклетям» прошла в неизменном виде – от домостроительных привычек московских правителей до сегодняшнего дня. Власть никогда не была полностью формализованной, существовало несоответствие между реальной и предусмотренной законом процедурами принятия решений.
Родовой чертой российской государственности можно считать разделение верховной власти, которая концентрировалась в руках князя. царя, императора, Генерального секретаря ЦК КПСС, президента, и высшей исполнительной власти, находившейся в руках высшей бюрократии Боярской думы. Сената, Государственного совета, Совета министров. Совнаркома, Правительства. При этом в руках верховной власти неизменно оставался контроль над армией, спецслужбами и дипломатической службой.
Российской традицией стало существование узкого внеинституциоиального круга лиц, которые на практике подменяли собой формальные государственные институты. Этот круг принимал формы Ближней думы. Избранной рады. Тайного совета, Негласного совета, узкого круга Политбюро, «семьи» и т.д.
Россия на протяжении большей части своей истории располагала системой представительных органов вече. Земские соборы, Государственная дума. Верховный Совет. Даже во времена монголо-татарского ига вечевые порядки сохранялись в землях Новгорода и Пскова, а в эпоху абсолютизма созывались представительные собрания типа Уложенной комиссии Екатерины II и сохранялось представительство на муниципальном уровне. В период после заката веча, которое представляло так или иначе все население отдельных городов и прилегающих к ним местностей, представительство носило сословный и территориальный характер: призываемые верховной властью лица представляли отдельные социальные и профессиональные группы и регионы страны. Такой характер представительства характерен и для дореволюционной, и для советской, и для современной системы представительной (и законодательной) Власти, в которой, по мнению и власти, и общества, должны находиться и начальники, и интеллектуалы, и рабочие, и крестьяне из всех уголков страны. Представительные (законодательные) органы в России были, за редким исключением – не столько противовесом, сколько продолжением верховной власти, ее подспорьем, и именно власть в решающей степени определяла их повестку дня.
Русские судебники связаны с византийскими номоканонами, включавшими и церковные правила, и гражданское законодательство, а через них с системой римского права. Судебные функции длительное время принадлежали исполнительной власти, но на региональном и местном уровнях существовали выборные судебные органы. Кодификация законов неизменно оставалась слабым местом, противоречия между различными законодательными нормами были в порядке вещей. Правовая система не носила универсального характера, существовала серьезная асимметрия. учитывавшая специфику отдельных регионов с их национальной спецификой. Идея права связана не столько с государственными законодательными актами, сколько с пониманием справедливости, не столько с формальным правом, сколько с народной «правдой». Закон часто противопоставляется правде как высшей справедливости, велика снисходительность к правонарушителям.
Совокупность всех этих черт определяло отсутствие в России реального разделения властей на исполнительную, законодательную и судебную, их функции неизменно были переплетены. Верховная власть в России – после прекращения созыва Земских соборов и Боярской думы – была неразделенной. «Порядок – от Царя», спасать и строить страну способна только верховная власть, «горе тому царству, коим владеют многие», «лучше грозный царь, чем семибоярщина». Государство выступает единым пространством власти, которая распространяется иерархически. Наделение властными полномочиями идет с высших ярусов иерархии к низшим, вертикальные связи оказываются важнее горизонтальных или сетевых. Па уровне территорий эта неразделенность власти тоже очевидна.
Столь же сложно было всегда установить пределы полномочий центра и региональных властей, маятник постоянно качался между стремлением все решать из столицы с помощью органов центрального правительства и созданием относительно самостоятельных органов местного управления под командованием наместников, воевод, губернаторов и органов местного самоуправления. Система федеративных отношений во все времена отличалась повышенным уровнем централизованного контроля, высокой долей национального богатства, концентрируемого в столице, асимметрией в статусе различных субъектов, связанной с их национальным составом.
На местах неизменно ощущался вакуум центральной власти, которая до XX века распространялась, по сути, лишь на губернские города. Чиновничий аппарат в стране во все времена, вопреки распространенному заблуждению, всегда был меньше и относительно общей численности населения, и уж тем более – размера территории, чем в государствах Запада или Востока. Одними из основных причин слабости бюрократического аппарата выступали проблемы с финансами и кадрами. В системе государственной службы доминировали не столько институциональные интересы, сколько система личных, патронажно-клиентальных связей. «Дешевизна» аппарата и сто неформальный характер имели обратной стороной масштабную коррупцию, доходившую до высоких правительственных сфер. То есть, степень контроля государства над населением в целом никогда не была всеобъемлющей, как из-за обширности территории, так и немногочисленности государственного аппарата.
Губное и земское самоуправление существовало па протяжении веков. Однако суженные права выборного представительства в городах, где -особенно на южных и восточных рубежах – большую роль играли служилые люди (стрельцы, казаки, пушкари), не позволяло городам выступать флагманами капиталистических отношений. Российская цеховая организация походила не столько на итальянские цеха, сколько на парижские, подчиненные королевской власти.
Россия до начала сталинских индустриализации и коллективизации даже близко не приближалась к западному уровню урбанизации. Российская цивилизация вплоть до 1930-х годов была деревенской и ментально во многом продолжает оставаться таковой, что ныне подтверждается наличием беспрецедентного для остального мира числа дач и приусадебных хозяйств.
Веками в России существовало местное самоуправление, основанное на сельской общине, мире, круговой поруке. Община функционировала на фундаменте обычного права, которому отдавалось предпочтение перед официальным законодательством. Принадлежность к общине предполагала самоконтроль, предотвращение конфликтов, совместные трудовые усилия, взаимовыручку, приверженность моральным и религиозным ценностям, поиск согласия во имя всеобщего блага. Если западное сознание рассматривает конкуренцию, конфликт как позитивную ценность. позволяющую сильнейшим проявить свои способности, то для российского менталитета ценностью является скорее бесконфликтность, жизнь в мире. Община не оставляла много места для проявления индивидуального.
Однако в России личность не растворялась в социуме, как на Востоке, ей была присуща тяга к индивидуализации, стремление «быть в себе», порыв к свободе, к сбрасыванию постылого тягла. По русское понимание воли далеко отстояло от западного понимания свободы, выдвигая на задний план отсутствие принуждения, вседозволенность. Когда прозвучали слова о демократии, россиянин услышал не правление закона и разделение властей, а вольницу, плохо, к тому же, совместимую с собственностью и капитализмом.
При этом, российская деревня, в отличие от западноевропейской, не знала частной крестьянской, индивидуальной или семейно-дворовой собственности, пользовались наделом, предоставляемым общиной. Уравнительно-передельные порядки в общине сохранилась вплоть до создания колхозов. Земля всегда воспринималось как принадлежащая Господу, а не человеку.
Специфика российской территориальной экспансии определялась тем, что она не сопровождалась уничтожением этносов или культур. превращением новых подданных в рабов. Система управления нерусскими областями отличалась сочетанием максимально допустимого сохранения местных особенностей и жизненных устоев, невмешательства в сферы. регулируемые традицией и обычаями с учетом местных традиций и особенностей.
продолжение в следующем файле
В обсуждениях и спорах вокруг концепции нового учебника истории очень много полезного, они уже позволили расширить горизонты. Однако чаще всего копья ломают вокруг – пусть важных – но все-таки частностей. Как лучше назвать монголов? Как охарактеризовать Сталина? Но, представляется, не менее важны ответы на вопросы: Что такое Россия? Кто мы? Почему мы такие, какие мы есть? Что мы представляем собой в современном мире? И что отличает Россию от других стран?
Одни подчеркнут соборность, коллективизм, «самодержавие, православие, народность», природный демократизм. Другие – органичный авторитаризм, имперскую диктатуру, всевластие государства и бесправие общества, вспомнят известные строки Владимира Гиляровского о двух напастях: «Внизу власть тьмы, а наверху тьма власти». Все это правда. И все – неправда.
Россия – совершенно не однозначный феномен, который плохо понимают не только иностранцы, но и всю жизнь прожившие в ней люди. Николай Гоголь поражался в 1845 году, насколько современники не могли или не хотели постигать свою страну: «Велико незнание России посреди России. Все живет в иностранных журналах и газетах, а не в земле своей». [1]
Федор Тютчев был прав, когда уверял, что должность русского Бога -не синекура. Однако, вопреки расхожим стереотипам, исторически Россия -крепкое, жизнеспособное и стабильное государство. Одно из двух-трех на планете, которые могут похвастаться пятью веками непрерывного суверенного существования, не прерванного завоеваниями извне или нахождением под чьей-то властью.
За свою более чем тысячелетнюю историю Россия четыре раза терпела подлинные Крушения. Когда разрушались традиционные формы государственности, страна превращалась из субъекта в объект международной политики, становилась полем боя гражданских войн и/или интервенций, несла колоссальные человеческие жертвы, теряла огромные территории, отбрасывалась на десятки лет назад в экономическом развитии. Когда вставал вопрос о выживании ее как государства и нации. Первое Крушение было вызвано внешним завоеванием: в XIII веке раздробленные русские княжества стали добычей монгольского войска. Все последующие Крушения объяснялись почти исключительно внутренними причинами, которые порождали революционные взрывы, ставившие страну на грань существования. Так было в начале XVII века, когда Россия захлебнулась в братоубийственной Смуте. Так было после революции 1917 года, когда гражданская война унесла миллионы жизней, а государственность была восстановлена методами большевистской диктатуры. Так было в 1991 году, который принес развал СССР (который был формой существования России), сопровождаемый серией гражданских войн, катастрофическим экономическим обвалом на постсоветском пространстве, небывалым геополитическим ослаблением страны.
После каждого из этих Крушений Россия возрождалась, начинала заново. Каждый раз это была другая Россия. Но только немного другая. 11отому что люди оставались теми же, и они воспроизводили во многом прежние ментальные культурные стереотипы.
Как заметил тогда же наш великий поэт и мыслитель Максимилиан Волошин:
«Мы не вольны в наследии отцов, И вопреки бичам идеологий Колеса вязнут в старой колее». [2]
Россий, если можно так выразиться, много. Существует очень большой плюрализм этносов, идеологий, географических зон. Но Россия одна как цельный (или цельный именно в своей плюралистичности) организм. В его основе лежит цивилизационный, культурный генетический код, закладывающий основу общей российской матрицы. «Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все что угодно, не считаясь с законами ее духовного организма. Россия есть живая духовная система со своими историческими дарами и заданиями. Мало того, – за нею стоит некий божественный исторический замысел, от которого мы не смеем отказаться и от которого нам и не удалось бы отречься, если бы мы даже того и захотели.... Каждый народ творит то, что он может, исходя из того, что ему дано. Но плох тот народ, который не видит того, что именно дано именно ему, и потому ходит побираться под чужими окнами», [3] -подчеркивал философ Иван Ильин.
К счастью для России, понимание этого существует в самых различных общественных слоях, если исключить крайних западников, которые считают, что у всего человечества был, есть и может быть только один – западный -путь развития (хотя, что это за путь, они вряд ли толком объяснят, как не обратят внимание и на различия между самими западными странами).
Все существующие на Земле цивилизации, как и отдельные люди, исторически имели весьма простую главную цель – выживание. Реализовав ее, приступали к другим задачам – создание удобства, удовлетворение любознательности, обеспечение свободы. Для этого каждая цивилизация выбирала свой набор технологий. Если выбор был неправильным, она становится предметом изучения исключительно такой науки, как археология. Если цивилизация живет, значит выбранный ею набор технологий правилен. значит ее матрица жизнеспособна.
Указанная Николаем Бердяевым антиномичность России в действительности существует. Веками святость уживалась с варварством; героические порывы и самопожертвование с леностью, апатией и безалаберностью; тяга к порядку – с не менее сильной тягой к вседозволенности; ожидание перемен – с сопротивлением любым переменам.
Самые суровые в мире географические и погодно-климатические условия предопределили стойкость к ударам природы и судьбы, выносливость и терпение. Краткость сельскохозяйственного сезона в почти поголовно крестьянской стране на протяжении веков воспитывали способность к героическому коллективному трудовому порыву, но неспособность к упорному систематическому труду и тягу к загульным формам релаксации. Страна с минимальным объемом прибавочного продукта могла существовать, развиваться лишь благодаря возможности отчуждать этот прибавочный продукт, обязав все население службой в форме ли обязательного военного призыва или крепостного права. Территориальная экспансия во многом стимулировалась низкоурожайным малоземелием, требовавшим приращения пахотных земель. Огромная площадь России, безграничность, устремленность к бесконечности, широта российской ментальности и души предопределили слабую способность организовать жизненное пространство, которое слишком часто рассматривалось как временное.
Основной географической доминантой выступали реки, которые соединяли страну и становились главными путями для ее экспансии. Российская цивилизация была речной.
Стратегически Россия всегда была незащитима, уязвима для завоеваний, находилась в исключительно сложном геополитическом окружении. Основная военная опасность на протяжении веков исходила с Юга – от воинственных народов Степи, а также с Запада. Естественными защитниками страны выступали холод и обширность территории. Протяженность и уязвимость границ вынуждали держать оборону одновременно на всех направлениях, что предполагало высокий уровень милитаризации. В отличие от Западной Европы, где король и военная элита рассредоточено жили в сельской местности, русские князья и дружинники вынуждены были жить в городах, которые выполняли функции крепостей. И сдаваться на милость победителей, как было принято в Западной Европе, возможности не было: степняки несли либо смерть, либо рабство. Население городов должно было не просто заниматься торговлей и ремеслами, а быть готово идти в бой, что предопределяло их организацию не по цеховому, а по военному принципу – по сотням и тысячам.
Необходимость обеспечивать выживание и обороноспособность большой территории, находящейся в сложном геополитическом окружении. делало необходимым перераспределение ресурсов от бедного и малочисленного населения. Это привело к высокой степени централизации власти.
Россия имела отличное от Западной Европы культурно-цивилизационное наследие. Для Западной цивилизации ключевыми были влияния античной культуры, впитанной через римско-католическую церковь и латынь, а затем через арабские переводы классических трудов Древней Греции. Большая часть античного наследия прямого отношения к Руси не имела, ее единственной «Грецией» была Византия.
Русь не вошла в ареал франкских завоеваний, которые еще в XI веке прочертили восточные границы Запада. Даже если признать варягов норманнами, как считает, наверное, большинство современных исследователей проблемы (и в чем у меня уверенности нет), говорить о привнесении государственности извне оснований немного, тем более, что сами скандинавы узнали государственность позже Руси, а о скандинавском культурно-религиозном влиянии говорить вообще невозможно.
Главным фактором византийского а вместе с ним античного влияния стало принятие христианства, что сыграло решающую роль в складывании российской цивилизаиионной матрицы. Константинополь дал основы вероучения, грамотность, архитектуру, живопись, кпигописание. Именно от Византии исходили принцип верховенства высшей государственной власти над церковной, примата православия над этичностью, благочестия перед благосостоянием. Оттуда элементы римского права в древнерусском праве. От Византии после ее падения будут унаследованы принципы самодержавия и претензии на создание самого могучего православного государства, претендующего на статус «Третьего Рима».
Если для Западной Европы влияние Востока было почти исключительно влиянием ислама, то для Руси это было, в первую очередь, влияние Степи, апогеем которого стало истребительное монголо-татарское завоевание. Пребывание в составе самой обширной империи в истории человечества империи Чингизидов, включавшей в себя и Китай, и Персию, и часть Индии привнесло идеологию полиэтничной и мультиконфессиональной евразийской империи, восточный деспотизм во власти, централизованную армию, основанную на принципах воинской повинности, смертную казнь и пытки, систему налогообложения, денежного обращения, ямского дорожного сообщения, знание путей к Тихому океану.
Государственность России это не механизм управления, который основывается на принципе «договора» людей во имя общих дел и идей, для реализации которых граждане отказываются от части своего естественного суверенитета. Государство нередко понимается как полный синоним понятиям Россия или Отечество, как становой хребет цивилизации, гарант существования общества, устроитель жизни.
По степени общественно-политического плюрализма Киевская Русь, где князь, княжеская (боярская) дума и вече были неотъемлемыми компонентами системы управления, ничем не уступала Западной Европе, если не превосходила ее. В то же время, в Древней Руси и Московском государстве отношения между монархом и его вассалами не оформлялись в договорном порядке, значимых усилий законодательным путем ограничить прерогативы верховной власти не предпринималось. Аристократия в западном понимании этого слова не развилась, она не обладала экономической самостоятельностью, находясь в сильной зависимости от верховной власти.
Во всех государственных делах царь выступал конечной инстанцией. Право назначать думных людей принадлежало исключительно государю, законы издавались его именем. В числе отличительных свойств российской системы власти ее неинституционализированность и персонификация. Важны не столько институты власти, сколько люди у власти. В России верховным правителям прощали все. Кроме слабости.
Вместе с тем, мнение о всемогуществе во все времена самодержавной российской власти не следует абсолютизировать. Верховная власть в XVI-XVII веках осуществляла себя через Боярскую думу и подчиненные ей центральные правительственные учреждения. Царь делил власть с княжатами, Боярской думой и церковью, а затем и органами сословного представительства, что ничем не отличало российскую систему власти от западной. Отличали широкие вотчинные права самодержца, который фактически был хозяином всей земли.
Даже в эпоху абсолютизма (XVII1-XIX века) способность монархов по своему усмотрению строить жизнь страны, реформировать ее были весьма ограниченны: их прерогативы сдерживались наличием традиции, влиятельной бюрократии, императорской семьи, дворянского землевладения, армейской верхушки, перспективами возможных дворцовых переворотов и народных бунтов.
Система управления во все времена не отличалась четкостью, функции различных государственных органов традиционно были переплетены и запутаны. Привычка, которую Ключевский называл наследственной, «к административным боковушам, клетям и подклетям» прошла в неизменном виде – от домостроительных привычек московских правителей до сегодняшнего дня. Власть никогда не была полностью формализованной, существовало несоответствие между реальной и предусмотренной законом процедурами принятия решений.
Родовой чертой российской государственности можно считать разделение верховной власти, которая концентрировалась в руках князя. царя, императора, Генерального секретаря ЦК КПСС, президента, и высшей исполнительной власти, находившейся в руках высшей бюрократии Боярской думы. Сената, Государственного совета, Совета министров. Совнаркома, Правительства. При этом в руках верховной власти неизменно оставался контроль над армией, спецслужбами и дипломатической службой.
Российской традицией стало существование узкого внеинституциоиального круга лиц, которые на практике подменяли собой формальные государственные институты. Этот круг принимал формы Ближней думы. Избранной рады. Тайного совета, Негласного совета, узкого круга Политбюро, «семьи» и т.д.
Россия на протяжении большей части своей истории располагала системой представительных органов вече. Земские соборы, Государственная дума. Верховный Совет. Даже во времена монголо-татарского ига вечевые порядки сохранялись в землях Новгорода и Пскова, а в эпоху абсолютизма созывались представительные собрания типа Уложенной комиссии Екатерины II и сохранялось представительство на муниципальном уровне. В период после заката веча, которое представляло так или иначе все население отдельных городов и прилегающих к ним местностей, представительство носило сословный и территориальный характер: призываемые верховной властью лица представляли отдельные социальные и профессиональные группы и регионы страны. Такой характер представительства характерен и для дореволюционной, и для советской, и для современной системы представительной (и законодательной) Власти, в которой, по мнению и власти, и общества, должны находиться и начальники, и интеллектуалы, и рабочие, и крестьяне из всех уголков страны. Представительные (законодательные) органы в России были, за редким исключением – не столько противовесом, сколько продолжением верховной власти, ее подспорьем, и именно власть в решающей степени определяла их повестку дня.
Русские судебники связаны с византийскими номоканонами, включавшими и церковные правила, и гражданское законодательство, а через них с системой римского права. Судебные функции длительное время принадлежали исполнительной власти, но на региональном и местном уровнях существовали выборные судебные органы. Кодификация законов неизменно оставалась слабым местом, противоречия между различными законодательными нормами были в порядке вещей. Правовая система не носила универсального характера, существовала серьезная асимметрия. учитывавшая специфику отдельных регионов с их национальной спецификой. Идея права связана не столько с государственными законодательными актами, сколько с пониманием справедливости, не столько с формальным правом, сколько с народной «правдой». Закон часто противопоставляется правде как высшей справедливости, велика снисходительность к правонарушителям.
Совокупность всех этих черт определяло отсутствие в России реального разделения властей на исполнительную, законодательную и судебную, их функции неизменно были переплетены. Верховная власть в России – после прекращения созыва Земских соборов и Боярской думы – была неразделенной. «Порядок – от Царя», спасать и строить страну способна только верховная власть, «горе тому царству, коим владеют многие», «лучше грозный царь, чем семибоярщина». Государство выступает единым пространством власти, которая распространяется иерархически. Наделение властными полномочиями идет с высших ярусов иерархии к низшим, вертикальные связи оказываются важнее горизонтальных или сетевых. Па уровне территорий эта неразделенность власти тоже очевидна.
Столь же сложно было всегда установить пределы полномочий центра и региональных властей, маятник постоянно качался между стремлением все решать из столицы с помощью органов центрального правительства и созданием относительно самостоятельных органов местного управления под командованием наместников, воевод, губернаторов и органов местного самоуправления. Система федеративных отношений во все времена отличалась повышенным уровнем централизованного контроля, высокой долей национального богатства, концентрируемого в столице, асимметрией в статусе различных субъектов, связанной с их национальным составом.
На местах неизменно ощущался вакуум центральной власти, которая до XX века распространялась, по сути, лишь на губернские города. Чиновничий аппарат в стране во все времена, вопреки распространенному заблуждению, всегда был меньше и относительно общей численности населения, и уж тем более – размера территории, чем в государствах Запада или Востока. Одними из основных причин слабости бюрократического аппарата выступали проблемы с финансами и кадрами. В системе государственной службы доминировали не столько институциональные интересы, сколько система личных, патронажно-клиентальных связей. «Дешевизна» аппарата и сто неформальный характер имели обратной стороной масштабную коррупцию, доходившую до высоких правительственных сфер. То есть, степень контроля государства над населением в целом никогда не была всеобъемлющей, как из-за обширности территории, так и немногочисленности государственного аппарата.
Губное и земское самоуправление существовало па протяжении веков. Однако суженные права выборного представительства в городах, где -особенно на южных и восточных рубежах – большую роль играли служилые люди (стрельцы, казаки, пушкари), не позволяло городам выступать флагманами капиталистических отношений. Российская цеховая организация походила не столько на итальянские цеха, сколько на парижские, подчиненные королевской власти.
Россия до начала сталинских индустриализации и коллективизации даже близко не приближалась к западному уровню урбанизации. Российская цивилизация вплоть до 1930-х годов была деревенской и ментально во многом продолжает оставаться таковой, что ныне подтверждается наличием беспрецедентного для остального мира числа дач и приусадебных хозяйств.
Веками в России существовало местное самоуправление, основанное на сельской общине, мире, круговой поруке. Община функционировала на фундаменте обычного права, которому отдавалось предпочтение перед официальным законодательством. Принадлежность к общине предполагала самоконтроль, предотвращение конфликтов, совместные трудовые усилия, взаимовыручку, приверженность моральным и религиозным ценностям, поиск согласия во имя всеобщего блага. Если западное сознание рассматривает конкуренцию, конфликт как позитивную ценность. позволяющую сильнейшим проявить свои способности, то для российского менталитета ценностью является скорее бесконфликтность, жизнь в мире. Община не оставляла много места для проявления индивидуального.
Однако в России личность не растворялась в социуме, как на Востоке, ей была присуща тяга к индивидуализации, стремление «быть в себе», порыв к свободе, к сбрасыванию постылого тягла. По русское понимание воли далеко отстояло от западного понимания свободы, выдвигая на задний план отсутствие принуждения, вседозволенность. Когда прозвучали слова о демократии, россиянин услышал не правление закона и разделение властей, а вольницу, плохо, к тому же, совместимую с собственностью и капитализмом.
При этом, российская деревня, в отличие от западноевропейской, не знала частной крестьянской, индивидуальной или семейно-дворовой собственности, пользовались наделом, предоставляемым общиной. Уравнительно-передельные порядки в общине сохранилась вплоть до создания колхозов. Земля всегда воспринималось как принадлежащая Господу, а не человеку.
Специфика российской территориальной экспансии определялась тем, что она не сопровождалась уничтожением этносов или культур. превращением новых подданных в рабов. Система управления нерусскими областями отличалась сочетанием максимально допустимого сохранения местных особенностей и жизненных устоев, невмешательства в сферы. регулируемые традицией и обычаями с учетом местных традиций и особенностей.
продолжение в следующем файле