«Отраженья зеркальных осколков» – заметки Андрея Журбина о жизнетворчестве Леонида Губанова
Бандероль из Астрахани шла две недели, срок для нынешней почты почти стремительный – монография-исследование: Андрей Журбин. Отраженья зеркальных осколков (заметки о жизнетворчестве Леонида Губанова). – Астрахань, ГП АО «Издательско-полиграфический комплекс «Волга», 2013. – 164 с., 16 с. ил., тир. 250 экз.
В книгу вложено письмо автора: «Лев, добрый день! Как я рад, что наконец высылаю тебе книгу. Было такое чувство ответственности за груду нарытого первичного материала – как за ребенка. А теперь все стало легким и простым. А вообще, появилась какая-то уверенность – как будто научился плавать. Надеюсь, это не последний губановский проект, после праздников буду прикидывать новые. Но об этом потом – сейчас голова отдохнуть должна. Кстати, интересное совпадение: директор издательства Алена Губанова. Сердечно из Астрахани – Андрей. 05.12.2013
Столь глубокого исследования поэтического творчества мне еще не попадалось. Выдающиеся очевидно оба. Объект исследования – поэт и художник Леонид Губанов, чье творчество увековечил бард и издатель Алексей Захаренков в книге Губанова «И пригласил слова на пир...» Субъект исследования – филолог Андрей Журбин, написавший предисловие к означенной книге (см. http://leo-mosk.narod.ru/works/12_11_28_rezensia.htm).
К концу 2013 года Андрей выпустил собственную книгу, вместившую итог его изысканий аллюзий, ассоциаций и реминисценций на примере одной талантливо-неприкаянной судьбы, связавшей все смыслы жизни в одно недвусмысленное целое.
Исследование Журбина проведено при поддержке Международной ассоциации гуманитариев (МАГ). Рецензенты: докт. филол. наук Т.К.Савченко, канд. филол. наук Т.Ю.Громова. Дизайн обложки С.А.Синицына. Редакция авторская.
«Губанов ворвался в литературный процесс будучи школьником. Лермонтовски раннее созревание, признание мэтрами и травля в центральной прессе, организация Самого Молодого Общества Гениев и уход из жизни на предсказанном им самим 37-летнем рубеже (как Бернс, Байрой, Пушкин, Рембо, Хлебников, Маяковский, Гарсия Лорка) сделали Губанова легендой русской поэзии. Недюжинно талантливый и непечатаемый, он демонстративно называл себя гением; то с горькой иронией, то с литературным кокетством или абсолютно всерьез писал о будущей славе. Ведя нонконформистский образ жизни, вдоволь познал, «как спивались имена, бронзой капая с ресниц». От эстетики «прОклятых поэтов» в его стихах саморазрушение и конфликт внутреннего мира с миром окружающим (на уровне местоименной мифологии это выражалось в постоянном самоперсонифицирующимся «я», противопоставленном «всем» и «всему»). Открытость по-детски ранимого лирического героя усиливалась осязаемостью губановской поэзии, с ее постоянными болевыми мотивами, повторяющимися образа глаз, нервов, крови. Сочетая в своем творчестве традиции Серебряного века с новациями шестидесятников, Губанов, в отличие от последних, изначально отрицает связь современности с любимой стариной – бунташной, сказочной, колокольной. Не в революционных преобразованиях – в каждой лягушке «Русь со сбитой, золотой короной», – написал А.Журбин.
Первая книга Губанова вышла в Германии «Ангел в снегу» (Мюнхен, 1989). Книжку составил товарищ Губанова Игорь Дудинский из машинописных сборников «Волчьи ягоды», «Преклонив колен», «Иконостас», «Всадник во мгле». Спустя пять лет в Москве вышел сборник «Ангел в снегу», в 2003 – «Я сослан к музе на галере». Потом прорвалО, но не прорвАло...
Мы обманули Запад и самих себя. Леонид Губанов стал типичным продуктом сугубо отечественного разлива. Почему он со своим художественно-поэтическим творчеством не мог быть просто так признан на родине? Хорошо зная эту самую родину-мачеху на себе, кажется более уместным совсем другой вопрос: как так получилось, что о нем и его творчестве что-то известно?
Типа чисто отечественного чекистского фольклора: «Что же ты паскуда вместе с танком не сгорел?!» Кажется, тут виноват одержимый идеей губановедения астраханский филолог Андрей Журбин. Или немножко я. Но Журбин сделал намного больше. Получилось то, что нас связало воедино местом и временем, душой и телом, родиной и отечеством – нашими родителями и детьми.
Бандероль из Астрахани шла две недели, срок для нынешней почты почти стремительный – монография-исследование: Андрей Журбин. Отраженья зеркальных осколков (заметки о жизнетворчестве Леонида Губанова). – Астрахань, ГП АО «Издательско-полиграфический комплекс «Волга», 2013. – 164 с., 16 с. ил., тир. 250 экз.
В книгу вложено письмо автора: «Лев, добрый день! Как я рад, что наконец высылаю тебе книгу. Было такое чувство ответственности за груду нарытого первичного материала – как за ребенка. А теперь все стало легким и простым. А вообще, появилась какая-то уверенность – как будто научился плавать. Надеюсь, это не последний губановский проект, после праздников буду прикидывать новые. Но об этом потом – сейчас голова отдохнуть должна. Кстати, интересное совпадение: директор издательства Алена Губанова. Сердечно из Астрахани – Андрей. 05.12.2013
Столь глубокого исследования поэтического творчества мне еще не попадалось. Выдающиеся очевидно оба. Объект исследования – поэт и художник Леонид Губанов, чье творчество увековечил бард и издатель Алексей Захаренков в книге Губанова «И пригласил слова на пир...» Субъект исследования – филолог Андрей Журбин, написавший предисловие к означенной книге (см. http://leo-mosk.narod.ru/works/12_11_28_rezensia.htm).
К концу 2013 года Андрей выпустил собственную книгу, вместившую итог его изысканий аллюзий, ассоциаций и реминисценций на примере одной талантливо-неприкаянной судьбы, связавшей все смыслы жизни в одно недвусмысленное целое.
Исследование Журбина проведено при поддержке Международной ассоциации гуманитариев (МАГ). Рецензенты: докт. филол. наук Т.К.Савченко, канд. филол. наук Т.Ю.Громова. Дизайн обложки С.А.Синицына. Редакция авторская.
«Губанов ворвался в литературный процесс будучи школьником. Лермонтовски раннее созревание, признание мэтрами и травля в центральной прессе, организация Самого Молодого Общества Гениев и уход из жизни на предсказанном им самим 37-летнем рубеже (как Бернс, Байрой, Пушкин, Рембо, Хлебников, Маяковский, Гарсия Лорка) сделали Губанова легендой русской поэзии. Недюжинно талантливый и непечатаемый, он демонстративно называл себя гением; то с горькой иронией, то с литературным кокетством или абсолютно всерьез писал о будущей славе. Ведя нонконформистский образ жизни, вдоволь познал, «как спивались имена, бронзой капая с ресниц». От эстетики «прОклятых поэтов» в его стихах саморазрушение и конфликт внутреннего мира с миром окружающим (на уровне местоименной мифологии это выражалось в постоянном самоперсонифицирующимся «я», противопоставленном «всем» и «всему»). Открытость по-детски ранимого лирического героя усиливалась осязаемостью губановской поэзии, с ее постоянными болевыми мотивами, повторяющимися образа глаз, нервов, крови. Сочетая в своем творчестве традиции Серебряного века с новациями шестидесятников, Губанов, в отличие от последних, изначально отрицает связь современности с любимой стариной – бунташной, сказочной, колокольной. Не в революционных преобразованиях – в каждой лягушке «Русь со сбитой, золотой короной», – написал А.Журбин.
Первая книга Губанова вышла в Германии «Ангел в снегу» (Мюнхен, 1989). Книжку составил товарищ Губанова Игорь Дудинский из машинописных сборников «Волчьи ягоды», «Преклонив колен», «Иконостас», «Всадник во мгле». Спустя пять лет в Москве вышел сборник «Ангел в снегу», в 2003 – «Я сослан к музе на галере». Потом прорвалО, но не прорвАло...
Мы обманули Запад и самих себя. Леонид Губанов стал типичным продуктом сугубо отечественного разлива. Почему он со своим художественно-поэтическим творчеством не мог быть просто так признан на родине? Хорошо зная эту самую родину-мачеху на себе, кажется более уместным совсем другой вопрос: как так получилось, что о нем и его творчестве что-то известно?
Типа чисто отечественного чекистского фольклора: «Что же ты паскуда вместе с танком не сгорел?!» Кажется, тут виноват одержимый идеей губановедения астраханский филолог Андрей Журбин. Или немножко я. Но Журбин сделал намного больше. Получилось то, что нас связало воедино местом и временем, душой и телом, родиной и отечеством – нашими родителями и детьми.