В ученой среде есть среди прочих такой принцип верификации, как правило 13-го удара: если часы пробили тринадцатый раз, это порождает сомнения в каждом из предыдущих двенадцати ударов.
В ученой среде есть такой принцип верификации, как правило 13-го удара: если часы пробили тринадцатый раз, это порождает сомнения в каждом из предыдущих двенадцати ударов.
Именно к науке это правило как раз и неприменимо – в части творчества продуктивных ученых. Недопустимо отвергать все, если что-то одно не по нраву. Однако сами ученые именно так и делают
Одним из наиболее ярких представителей чистой науки является Александр Моисеевич Городницкий.
Автор «Атлантов» да «Перекатов», нескольких «народных» песен, давно стал легендой. Если б Городницкий ничего вообще по жизни больше не делал, и того хватило. Был момент на переломе веков, когда самим своим появлением с гитарой на телевидении Моисеевич удивлял – легенда жива. И весьма продуктивна, суда, например, по сакральной песне «Рахиль».
Как оказалось, не только песнями жива легенда. Опыт Городницкого на телевидении вылился в книгу «В поисках истины. Актуальные тайны и мифы науки» (Москва: Эксмо: Яуза, 2015. — 416 с., тир. 1500).
В советской эпохе Александр Городницкий вполне состоялся в роли ученого – выездной океанограф лично проводил исследования в море, опускался на батискафе в глубины и поднимался на мачту парусника. Зачем – другой вопрос. Городницкий лично знаком с известными учеными разных специальностей, что позволяет ему эффективно применять междисциплинарность в умозаключениях. Не каждому академику доступно сие начиная с уважаемого Владимира Фортова. Удивительно, что в СССР так много читали и почитали Хейердала или Амундсена, почти ничего не зная о Русанове, Лазареве, Беллинсгаузене и Городницком – их достойном преемнике.
Новый век в другой России принес странности, давно известные тем, кто следил за событиями в мире без идиосинкразии к газете «Правда» и прочим не менее одиозным источникам.
Наши беседы с Городницким были недолги ввиду отсутствия взаимопонимания. Мой журналистский опыт отрезал новую жизнь от большинства бывших коллег-ученых. Автор «Атлантов» исключением не стал.
В своей книге Городницкий привел известные новые банальности в жанре «Мы не можем ждать милостей от природы после того, что мы с ней сделали».
На чем основано утверждение: «Каждое поколение людей благодаря успехам медицины становится биологически слабее предыдущего»? «Ни одно из животных не отравляет и не разрушает среду обитания. Человек же делает это непрерывно» - неверное высказывание, опровергаемое самим автором.
Умозаключения о судьбе человека ориентированы на алармические ожидания в негативном сегменте массового сознания и не связаны с научным познанием мира.
Аналогичной природы известное заключение о позорном состоянии фундаментальной науки сегодня в России. Было б то правдой, вряд ли именно в России была бы запрещена популяризация достижений отечественной науки. Значит, есть что запрещать.
В той же книге на других ее страницах тот же автор подробно и аргументировано анализирует творчество мифов о глобальном потеплении, озоновой дыре, вреде фреона. В легенде о всемирном потопе достоверности не меньше. Авторы потопа поторопились, а новые мифы для надежности отмечаются нобелевскими премиями.
Бессмысленно сокрушаться по поводу политизации Нобелевской премии. Городницкий и не стал. Он просто показал, что «Нобель» перестал быть аргументом верификации истины. И вскрыл природу мифотворчества на основе намеренной путаницы причинно-следственных связей.
Книга Городницкого буквально набита ценными сведениями о том, что произошло с рыбой в Черном море, какие бывают паруса, зачем человеку Антарктида. Объем знаний Городницкого поражает воображение. Судя по описанию исхода евреев из Египта, Моисеевич участвовал в сорокалетней экскурсии главного Моисея.
Эффект присутствия, репортажность научного популизма автор создает на основе личного опыта путешественника в сочетании с упомянутой выше междисциплинарностью. Экспедиции – дорогое удовольствие, в советское время было поставлено на поток. Общий интерес к науке был надежным противоядием от неизбежных человеческих проблем. Немало прорывных идей зародилось в поле, и уже после неформальной мыслительной атаки попало на страницы журналов, научных и популярных.
Городницкий ненавязчиво показывает своими описаниями, как изначально преодолевается долина смерти между идеей, открытием, реализацией и популяризацией. Все идет в блоке без искусственного разобщения.
Читать книгу Городницкого лично мне тяжело и интересно. Несколько раз с возмущением бросал. Устыдившись, через какое-то время возвращался. Александр Моисеевич – не истина в последней инстанции, но источник знаний. Он вернул науке забытую традицию стихотворного описания серьезных вещей. Книга Городницкого стала исповедью гуляки по океану с гитарой.
Общего вывода нет, но его легко сделать самому. Городницкий старается ограничиться вопросами. В главном ссылается на катастрофизм Жоржа Кювье, насчитавшего 27 прерываний жизни на Земле, когда она вследствие природных катаклизмов исчезала и зарождалась заново.
С 1812 года после Кювье теория катастроф обрела формальную чистоту. До деталей разработана экология, одна из самых развитых наук. И потому изъятая из зоны доступности широкой публике. Ученый не имеет права говорить, что знает меньше и меньше по мере углубления своих познаний.
Есть некая общая закономерность в поведении статусных ученых. Риск в поле их не пугает, но привлекает. А вот критика менее успешных коллег морально убивает и гонит обратно в поле, понуждает искать истину в водке или религии. В науках о Земле, климате, экологии эволюционной генетике идет настоящая мировая война. Отсюда и мифы, описанные Городницким. Телевидение для него закрыли, но книжку-то удалось издать. От канонов не отступал: Дарвин великий, относительность Эйнштейна, бозон Хиггса, расшифровка генома. Автор должен радоваться. А что делать зрителю и читателю? Оставшись в неведении о развитии науки и без прогноза о будущем, мы просто не узнаем, как нас обокрали.
Политика подавляет науку и ворует у человека будущее. Есть вопрос, на который все равно придется отвечать: несет ли нынешнее время аномалий в природе и обществе нечто такое, чего никогда не было? Автор предлагает адекватный подход через исторические сравнения по точкам катастроф. Городницкому давно пора было написать такую книгу.
Городницкий, Александр Моисеевич.
70 В поисках истины. Актуальные тайны и мифы науки / Александр Городницкий. — Москва: Эксмо: Яуза, 2015. — 416 с.
ISBN 978-5-699-79291-7
Итоговая книга знаменитого барда, доктора наук, ведущего научно-популярной программы «Атланты. В поисках истины» на канале «Культура». Свежий взгляд на самые актуальные проблемы и тайны естествознания. Научный анализ древних и современных мифов — от Всемирного Потопа, Атлантиды и Содома с Гоморрой до глобального потепления, озоновых дыр и Конца Света.
УДК 011 ББК 70
© Городницкий A.M., 2015 © ООО «Издательство «Яуза», 2015 [SBN 978-5-699-79291-7 © ООО «Издательство «Эксмо», 2015
ОТ АВТОРА
Верь тому, кто ищет истину, и не доверяй тому, кто говорит, что ее нашел.
Платон
Нужна ли нам наука? Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Всероссийский опрос, проведенный ВЦИОМ в 2013 году, показал, что более сорока одного процента населения России понятия не имеет об отечественной науке и не знает, зачем она нужна. Это в немалой степени способствовало тому, что, когда осенью того же года власти под предлогом реформы Российской академии наук начали разгром фундаментальной науки в нашей стране, окончательно отдав ее на разор чиновникам, особого общественного резонанса это не вызвало.
Вместе с тем, в последние годы в российском обществе резко усилилось влияние клерикализма и мракобесия. В ведущих ВУЗах открываются кафедры теологии. Всерьез ставится вопрос о введении Закона Божьего в программы средней школы. Телевизионные программы наперебой охотно предоставляют свои экраны разного рода не обремененным знаниями кликушам и невеждам, как правило, именующимся громким словом «исследователь». Эти люди своими параноическими измышлениями, далекими от науки, запугивают доверчивых зрителей, обещая им скорый Конец Света. Особенно отличается этим канал РЕН ТВ, в последние годы ставший телевизионным аналогом желтой прессы.
Что же касается пропаганды подлинной науки, то с ней дело обстоит неважно. Положение еще больше ухудшилось с уходом из жизни создателей легендарной программы «Очевидное – невероятное», двух выдающихся популяризаторов науки Сергея Петровича Капицы и Льва Николаевича Николаева. Пожалуй, только на телеканале «Культура» можно время от времени увидеть серьезные научно-популярные фильмы, но они, как правило, американского, британского или немецкого производства. А где же наши, российские?
Несколько лет назад на том же канале «Культура» я начал вести авторскую программу под общим названием «Атланты. В поисках истины» – цикл из 42 научно-популярных фильмов, посвященных главным образом актуальным проблемам и достижениям современной науки, в первую очередь отечественной. Идея этого проекта принадлежала режиссеру и тележурналисту Наталье Касперович. Наряду с проблемами сегодняшней науки, в программе значительное место было уделено обсуждению и оценке с научных позиций реальности древних мифов, таких, например, как миф об Атлантиде, библейских мифов об Исходе, гибели Содома и Гоморры, и некоторых других. Не меньший интерес у телезрителей вызвали и мифы нашего времени, в числе которых миф о глобальном потеплении, об озоновой дыре и о Бермудском треугольнике.
Главной моей задачей при работе над программой было обеспечение ее строгой научной корректностью. Мне удалось привлечь к участию в ней ведущих российских ученых. Кроме того, работа над этой телепередачей заставила меня лишний раз задуматься о важности популяризации фундаментальной науки в наше сложное время, когда ее рейтинг сильно понизился и многие забыли о важнейших жизненных проблемах, связанных с ней. Статьи в малотиражных научных журналах читают только специалисты, а телевизор смотрят многие, и обсуждаемая научная проблема становится известна миллионам людей. Поэтому и эффективность таких программ значительно выше. Например, наш Институт океанологии имени П.П. Ширшова Российской академии наук, после цунамигенного землетрясения на Суматре в 2004 году, унесшего сотни тысяч человеческих жизней, долгое время безрезультатно обращался в вышестоящие инстанции с просьбой выделить деньги на экспедиции судов в район Курильских островов для исследования этой сейсмически опасной зоны. Однако стоило выйти моему фильму о цунами, как необходимые средства были сразу выделены.
Сегодня в России фундаментальная наука пребывает в позорном, нищем состоянии. Так, во времена Советского Союза мы занимали ведущее положение в изучении Мирового океана, успешно конкурируя с США. Советский научный флот был самым большим в мире и имел на вооружении самые современные суда со всем необходимым научным оборудованием. Изучением морей и океанов занимались самые квалифицированные научные коллективы, бережно создававшиеся в течение многих лет. Наша страна активно участвовала в важнейших международных проектах, от глубоководного бурения до исследования взаимодействия океана с атмосферой. После распада СССР все изменилось. Научный флот, лишенный необходимого финансирования, был брошен на произвол судьбы Институт океанологии, имеющий самый большой флот в Российской академии наук, вынужден сдавать их во фрахт коммерческим организациям. При этом корабли отечественного научного флота практически выработали свой ресурс. К 2015 году должны быть списаны 75, к 2020-му – 79 из 80 судов, входящих в его состав.
Россия ушла из многих международных проектов, чтобы не платить членские взносы. Нищенское бюджетное финансирование научных институтов за последние двадцать лет привело к тому, что молодежь перестала подпитывать научные кадры, уезжая за рубеж или уходя в бизнес. Это, в свою очередь, привело к распаду целого ряда важнейших научных направлений. Средний возраст ученого совета в нашем институте сегодня составляет 70 лет. Можно ли считать такое положение нормальным? Только мелководные шельфовые моря интенсивно обследуются в погоне за нефтью. Но это не океан. Складывается впечатление, что Мировой океан современной России не нужен, и из великой океанской державы мы рискуем превратиться в лишенную морей допетровскую Московию.
Но вернемся к циклу программ «Атланты. В поисках истины». Передача дважды становилась финалистом национальной телевизионной премии ТЭФИ. Я получил сотни писем от зрителей. Некоторые российские университеты и школы просили меня помочь достать эти фильмы в качестве учебных пособий. Многие ученые прислали мне интересные темы для новых фильмов. Однако телеканал «Культура» от продолжения этой программы, к сожалению, отказался. Видимо, покупать зарубежные научно-популярные фильмы оказалось дешевле.
Широкий общественный интерес к циклу программ «Атланты. В поисках истины» во многом побудил меня взяться за эту книгу. Тем более несмотря на то, что наука стремительно развивается, многие темы, затронутые, в сериале, не только не устарели, но и стали еще более актуальными. К их числу можно отнести проблему краткосрочных прогнозов землетрясений, особенно цунамигенных, способных привести к катастрофе, подобной Фукусиме, проблему влияния человека на климат и многие другие. Книга, однако, не телепрограмма. Известная французская пословица не зря говорит: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Поэтому пришлось фактически писать ее заново, да еще с учетом большого объема новейших материалов.
Уже после начала работы над книгой вместе с режиссером Натальей Касперович мы сделали три научно-популярных фильма под общим названием «Легенды и мифы Александра Городницкого»: «Под водою лежит Атлантида», «Библейские катастрофы и наука о земле», «Конец Света и наука о Земле». В этих фильмах языком документального кино мы постарались проиллюстрировать отдельные главы из книги.
Более шести десятков лет мне довелось заниматься геологией и геофизикой океана и суши, участвовать в разработке в нашей стране новой геотектонической теории «тектоники литосферных плит», которая произвела революцию в науках о Земле. Возможно, именно поэтому значительная часть книги посвящена тайнам морей и океанов. Вместе с тем, нельзя не признать, что чем больше я изучал природу геологических процессов и геофизических полей, чем глубже старался вникнуть в загадки природы, тем больше тайн передо мной открывалось. Много лет назад юная и талантливая поэтесса, позднее безвременно ушедшая из жизни, пересказывала мне сон, недавно ею увиденный: она поднимается в своем доме по лестнице к дверям своей квартиры. А когда открывает дверь, перед ней неожиданно открывается такой же марш лестницы, а в конце – знакомая дверь. Она снова поднимается и открывает эту дверь, но все повторяется сначала. И так без конца. Что-то похожее происходит и с научным познанием. Мне кажется, я лучше всего знал устройство окружающего мира, когда учился в десятом классе или на первых курсах института. Став доктором геолого-минералогических наук, профессором и заслуженным деятелем науки, я знаю его гораздо хуже. Вообще чем глубже погружаешься в научные знания, тем отчетливее понимаешь, что с позиций современной агностической науки многие вещи объяснить просто невозможно.
Совершив ряд величайших открытий, оседлав энергию ядерного распада, высадив первых людей на Луне, создав Интернет и начав расшифровку генома человека, мы так и не смогли пока открыть тайну появления жизни на Земле и происхождения разумного человека. В институте, будучи отличником, на вопрос, что такое жизнь, я бодро барабанил наизусть знаменитую формулировку Фридриха Энгельса: «Жизнь есть способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой». Мне понадобились десятки лет, чтобы понять, что это пустая фраза, которая ничего не объясняет. Такая удобная и наглядная классическая ньютоновская механика с яблоком, упавшим на голову, терпит очевидный кризис наглядности в эпоху квантовой физики, сверхсветовых скоростей и бозона Хиггса. А великая теория эволюции видов Чарльза Дарвина, проложившая прямой путь от диалектического материализма к историческому, сейчас нуждается в существенном пересмотре и дополнении с учетом глобальных биологических катастроф, предсказанных еще в начале XIX века гениальным французским естествоиспытателем Жоржем Кювье.
Поделиться могу секретом,
Что итог мой научный жалок:
Доверяю теперь приметам,
Уважаю теперь гадалок.
Верю черному наговору,
Наводящему злую порчу,
Из себя, как в былую пору,
Атеиста уже не корчу.
Все мне прежде, как на ладони,
Было ясно по крайней мере,
Да вот двери откроешь в доме,
А за ними другие двери.
И в познании ни на сколько
Не продвинулись мы, наверно.
Пробурили дыру на Кольском,
А попали вновь на поверхность.
Ближе к старости понимаешь,
Что учебники лгут нам с детства,
А наука игра – игра ума лишь
И не может спасти от бедствий.
Ибо дарвинская цепочка
Или Ньютоново движенье
В этом мире, увы, неточном, Только первое приближенье.
Говорят, что старики нередко впадают в детство, видимо, и я не исключение. В последнее время меня заинтересовала возможность попытаться объяснить реальность многих древних мифов, прежде всего библейских, с позиций современной науки. Это касается и знаменитого мифа об Атлантиде, которым я начал заниматься после странных находок при погружении на подводном аппарате на плоскую вершину подводной горы Ампер в Северной Атлантике в 1984 году.
Книга, которую вы держите в руках, не ставит своей целью найти окончательные ответы на тайны древни мифов с позиций современной науки. Такие задач стоят перед следующими поколениями ученых. Как в любимом мною стихотворении Редьярда Киплинг; где есть строки о Строителе, идущем вслед за нами. Высказываемое на ее страницах мнение автора по отдельным проблемам не претендует на истину в последней инстанции, тем более, что многие затронутые вопросы остаются дискуссионными. Главная же задач этой книги – вызвать у читателя интерес к отечественной науке и к проблемам, решение которых жизненно важно не только для ученых, но и для всех людей, живущих на нашей капризной планете, в том числе и к таким проблемам, которые пока не разрешены. Буду рад, если мне это удастся.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
История с тайнами и мифами науки невольно наводит на размышления о роли в нашей повседневной жизни реального и фантастического, о соотношении между ними. Запомнив со школьных лет фразу Ромена Роллана: «Лучше жалеть о том, что пошел, чем о том, что не пошел», я всегда охотно поддавался искушению разного рода мифов и легенд, стараясь, с одной стороны, отыскать в них реальную основу, с другой – лишний раз убедиться в ограниченности и стереотипности догматичного нашего мышления в рамках «диалектического материализма». Мучительно деля небольшое отпущенное мне жизненное время между наукой и литературой, я, в силу извечной своей слабохарактерности и дуализма, никогда не мог решительно отказаться от чего-нибудь одного во имя другого.
Мы живем в начале XXI столетия, когда поток информации поглощает человека с его несовершенными возможностями целиком. Век Ломоносовых и Леонардо прошел безвозвратно. Чтобы добиться успеха в какой-то отрасли, необходимо день за днем сосредоточенно работать только в этом направлении, стать профессионалом. Я не верю в идеальную картинку, нарисованную Маяковским: «Сидят папаши. Каждый хитр. Землю попашет, Попишет стихи». Так не бывает. Толстой пахал изредка и по прихоти, а никто из хлебопашцев великим писателем не стал.
Дело еще более осложняется, когда речь идет о современной науке, забирающей серьезного научного работника круглосуточно с потрохами. На вопрос, что для меня наука, а что поэзия, я обычно в шутку отвечал, что это отношение можно сравнить с отношением к жене и любовнице. Сразу же возникает второй вопрос: кто из них жена, а кто любовница? Тут все существенно осложняется. Как сказал поэт Давид Самойлов, графоман отличается от настоящего поэта только результатом труда. Вдохновение и все прочие переживания у него – такие же, ничуть не хуже. Когда пытаешься реализовать или сформулировать интересную идею в науке, испытываешь такой же азарт, такой же завод, как и тогда, когда пишешь стихи.
В то же время между наукой и искусством есть непреодолимое глубинное различие. Ведь наука – это в общем лишь обнаружение некоего факта природы, поиск уже существующего, пусть даже очень глубоко спрятанного, хотя и здесь очень важен примат созидания, творчества. Открытие Коперником гелиоцентрической системы или Эйнштейном теории относительности сродни творениям Данте или Бетховена. Самолет, радио, книгопечатание, Интернет не существовали в природе, их надо было создать. Научный процесс близок к поэтическому, только он проистекает не из воспаленного воображения автора, а требует определенной суммы знаний. Нельзя ничего открыть или создать, не зная физики, математики, геологии. В этом смысле наука, казалось бы, более защищена от шарлатанов и невежд, чем поэзия, где порой невежество выдается за самобытность.
И все-таки, если бы не было, например, Эйнштейна, теорию относительности открыл бы кто-нибудь Другой, ибо развитие человеческой мысли настойчиво подталкивало к этому открытию, ревизуя законы ньютоновской механики. Если бы Беккерель не обнаружил на фотопленке следы тяжелых частиц и не было Склодовской-Кюри или Оппенгеймера, все эти изобретения или открытия сделали бы другие. Не будь Лобачевского, другой вывел бы правила неевклидовой геометрии. Потому что это заложено в самой природе, как металл в руде. Научные открытия, даже самые великие, быстро устаревают, взяв их на вооружение, человечество теряет к ним интерес. В то же время, сколько бы ни прошло веков, ничто не заменит фаюмской живописи, никто не напишет за Пушкина ни одной строки, и никто не сочинит за Державина, как туча стремится «по наклонению небес». Так что единственная неповторимая реализация личности в истории человечества возможна только в искусстве, а не в науке.
И отношения с властями предержащими у ученого сложнее, чем у поэта. Проблема «поэт и царь» довольно проста. Царю от поэта в первую очередь нужно восхваление. Недаром говорилось, что соцреализм – это восхваление начальства методами, доступными его пониманию». А вот от ученого властям нужны, прежде всего, все более совершенные орудия убийства. Даже Леонардо да Винчи вынужден был наниматься военным инженером. А дело Оппенгеймера в США или героическая борьба Андрея Дмитриевича Сахарова – создателя водородной бомбы – за права человека? В науке и нравственные проблемы, и общественный резонанс подчас гораздо серьезнее и трагичнее.
Я и сам, много лет гордясь тем, что «для власти, для ливреи» не написал ни одной верноподданнической строчки, совершенно не считал зазорным сначала усердно искать для той же власти уран, а позднее -разрабатывать систему магнитной маскировки подводных лодок, никогда практически не задумываясь, как будут использованы результаты моих работ.
Не сгибался угодливо вроде бы,
Всемогущим хвала небесам,
И стихи про любимую Родину
По заявке властей не писал,
Про величие красного знамени
И высоких партийных идей.
Было радостно мне от сознания,
Что уран я ищу для людей.
Лишь к тебе обращался в работе я,
Бог распада, – подземный Плутон,
И нисколько меня не заботило,
Что из этого выйдет потом.
Оснащенный приборами ловкими,
В океанской мерцающей мгле,
Я следил за подводными лодками,
Чтобы мир укрепить на Земле.
Самолюбие теплила гордое
Очевидная польза труда,
А поэмы начальству в угоду я
Никогда не писал, никогда.
С большим запозданием я понял, что для настоящего ученого, помимо таланта, знаний и упорства в работе, постоянного, как у спортсмена, поддерживания формы, необходима принципиальность и высокая нравственная позиция, чтобы здесь, так же, как в искусстве, «гений и злодейство» были несовместны.
В ученой среде есть такой принцип верификации, как правило 13-го удара: если часы пробили тринадцатый раз, это порождает сомнения в каждом из предыдущих двенадцати ударов.
Именно к науке это правило как раз и неприменимо – в части творчества продуктивных ученых. Недопустимо отвергать все, если что-то одно не по нраву. Однако сами ученые именно так и делают
Одним из наиболее ярких представителей чистой науки является Александр Моисеевич Городницкий.
Автор «Атлантов» да «Перекатов», нескольких «народных» песен, давно стал легендой. Если б Городницкий ничего вообще по жизни больше не делал, и того хватило. Был момент на переломе веков, когда самим своим появлением с гитарой на телевидении Моисеевич удивлял – легенда жива. И весьма продуктивна, суда, например, по сакральной песне «Рахиль».
Как оказалось, не только песнями жива легенда. Опыт Городницкого на телевидении вылился в книгу «В поисках истины. Актуальные тайны и мифы науки» (Москва: Эксмо: Яуза, 2015. — 416 с., тир. 1500).
В советской эпохе Александр Городницкий вполне состоялся в роли ученого – выездной океанограф лично проводил исследования в море, опускался на батискафе в глубины и поднимался на мачту парусника. Зачем – другой вопрос. Городницкий лично знаком с известными учеными разных специальностей, что позволяет ему эффективно применять междисциплинарность в умозаключениях. Не каждому академику доступно сие начиная с уважаемого Владимира Фортова. Удивительно, что в СССР так много читали и почитали Хейердала или Амундсена, почти ничего не зная о Русанове, Лазареве, Беллинсгаузене и Городницком – их достойном преемнике.
Новый век в другой России принес странности, давно известные тем, кто следил за событиями в мире без идиосинкразии к газете «Правда» и прочим не менее одиозным источникам.
Наши беседы с Городницким были недолги ввиду отсутствия взаимопонимания. Мой журналистский опыт отрезал новую жизнь от большинства бывших коллег-ученых. Автор «Атлантов» исключением не стал.
В своей книге Городницкий привел известные новые банальности в жанре «Мы не можем ждать милостей от природы после того, что мы с ней сделали».
На чем основано утверждение: «Каждое поколение людей благодаря успехам медицины становится биологически слабее предыдущего»? «Ни одно из животных не отравляет и не разрушает среду обитания. Человек же делает это непрерывно» - неверное высказывание, опровергаемое самим автором.
Умозаключения о судьбе человека ориентированы на алармические ожидания в негативном сегменте массового сознания и не связаны с научным познанием мира.
Аналогичной природы известное заключение о позорном состоянии фундаментальной науки сегодня в России. Было б то правдой, вряд ли именно в России была бы запрещена популяризация достижений отечественной науки. Значит, есть что запрещать.
В той же книге на других ее страницах тот же автор подробно и аргументировано анализирует творчество мифов о глобальном потеплении, озоновой дыре, вреде фреона. В легенде о всемирном потопе достоверности не меньше. Авторы потопа поторопились, а новые мифы для надежности отмечаются нобелевскими премиями.
Бессмысленно сокрушаться по поводу политизации Нобелевской премии. Городницкий и не стал. Он просто показал, что «Нобель» перестал быть аргументом верификации истины. И вскрыл природу мифотворчества на основе намеренной путаницы причинно-следственных связей.
Книга Городницкого буквально набита ценными сведениями о том, что произошло с рыбой в Черном море, какие бывают паруса, зачем человеку Антарктида. Объем знаний Городницкого поражает воображение. Судя по описанию исхода евреев из Египта, Моисеевич участвовал в сорокалетней экскурсии главного Моисея.
Эффект присутствия, репортажность научного популизма автор создает на основе личного опыта путешественника в сочетании с упомянутой выше междисциплинарностью. Экспедиции – дорогое удовольствие, в советское время было поставлено на поток. Общий интерес к науке был надежным противоядием от неизбежных человеческих проблем. Немало прорывных идей зародилось в поле, и уже после неформальной мыслительной атаки попало на страницы журналов, научных и популярных.
Городницкий ненавязчиво показывает своими описаниями, как изначально преодолевается долина смерти между идеей, открытием, реализацией и популяризацией. Все идет в блоке без искусственного разобщения.
Читать книгу Городницкого лично мне тяжело и интересно. Несколько раз с возмущением бросал. Устыдившись, через какое-то время возвращался. Александр Моисеевич – не истина в последней инстанции, но источник знаний. Он вернул науке забытую традицию стихотворного описания серьезных вещей. Книга Городницкого стала исповедью гуляки по океану с гитарой.
Общего вывода нет, но его легко сделать самому. Городницкий старается ограничиться вопросами. В главном ссылается на катастрофизм Жоржа Кювье, насчитавшего 27 прерываний жизни на Земле, когда она вследствие природных катаклизмов исчезала и зарождалась заново.
С 1812 года после Кювье теория катастроф обрела формальную чистоту. До деталей разработана экология, одна из самых развитых наук. И потому изъятая из зоны доступности широкой публике. Ученый не имеет права говорить, что знает меньше и меньше по мере углубления своих познаний.
Есть некая общая закономерность в поведении статусных ученых. Риск в поле их не пугает, но привлекает. А вот критика менее успешных коллег морально убивает и гонит обратно в поле, понуждает искать истину в водке или религии. В науках о Земле, климате, экологии эволюционной генетике идет настоящая мировая война. Отсюда и мифы, описанные Городницким. Телевидение для него закрыли, но книжку-то удалось издать. От канонов не отступал: Дарвин великий, относительность Эйнштейна, бозон Хиггса, расшифровка генома. Автор должен радоваться. А что делать зрителю и читателю? Оставшись в неведении о развитии науки и без прогноза о будущем, мы просто не узнаем, как нас обокрали.
Политика подавляет науку и ворует у человека будущее. Есть вопрос, на который все равно придется отвечать: несет ли нынешнее время аномалий в природе и обществе нечто такое, чего никогда не было? Автор предлагает адекватный подход через исторические сравнения по точкам катастроф. Городницкому давно пора было написать такую книгу.
Городницкий, Александр Моисеевич.
70 В поисках истины. Актуальные тайны и мифы науки / Александр Городницкий. — Москва: Эксмо: Яуза, 2015. — 416 с.
ISBN 978-5-699-79291-7
Итоговая книга знаменитого барда, доктора наук, ведущего научно-популярной программы «Атланты. В поисках истины» на канале «Культура». Свежий взгляд на самые актуальные проблемы и тайны естествознания. Научный анализ древних и современных мифов — от Всемирного Потопа, Атлантиды и Содома с Гоморрой до глобального потепления, озоновых дыр и Конца Света.
УДК 011 ББК 70
© Городницкий A.M., 2015 © ООО «Издательство «Яуза», 2015 [SBN 978-5-699-79291-7 © ООО «Издательство «Эксмо», 2015
ОТ АВТОРА
Верь тому, кто ищет истину, и не доверяй тому, кто говорит, что ее нашел.
Платон
Нужна ли нам наука? Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Всероссийский опрос, проведенный ВЦИОМ в 2013 году, показал, что более сорока одного процента населения России понятия не имеет об отечественной науке и не знает, зачем она нужна. Это в немалой степени способствовало тому, что, когда осенью того же года власти под предлогом реформы Российской академии наук начали разгром фундаментальной науки в нашей стране, окончательно отдав ее на разор чиновникам, особого общественного резонанса это не вызвало.
Вместе с тем, в последние годы в российском обществе резко усилилось влияние клерикализма и мракобесия. В ведущих ВУЗах открываются кафедры теологии. Всерьез ставится вопрос о введении Закона Божьего в программы средней школы. Телевизионные программы наперебой охотно предоставляют свои экраны разного рода не обремененным знаниями кликушам и невеждам, как правило, именующимся громким словом «исследователь». Эти люди своими параноическими измышлениями, далекими от науки, запугивают доверчивых зрителей, обещая им скорый Конец Света. Особенно отличается этим канал РЕН ТВ, в последние годы ставший телевизионным аналогом желтой прессы.
Что же касается пропаганды подлинной науки, то с ней дело обстоит неважно. Положение еще больше ухудшилось с уходом из жизни создателей легендарной программы «Очевидное – невероятное», двух выдающихся популяризаторов науки Сергея Петровича Капицы и Льва Николаевича Николаева. Пожалуй, только на телеканале «Культура» можно время от времени увидеть серьезные научно-популярные фильмы, но они, как правило, американского, британского или немецкого производства. А где же наши, российские?
Несколько лет назад на том же канале «Культура» я начал вести авторскую программу под общим названием «Атланты. В поисках истины» – цикл из 42 научно-популярных фильмов, посвященных главным образом актуальным проблемам и достижениям современной науки, в первую очередь отечественной. Идея этого проекта принадлежала режиссеру и тележурналисту Наталье Касперович. Наряду с проблемами сегодняшней науки, в программе значительное место было уделено обсуждению и оценке с научных позиций реальности древних мифов, таких, например, как миф об Атлантиде, библейских мифов об Исходе, гибели Содома и Гоморры, и некоторых других. Не меньший интерес у телезрителей вызвали и мифы нашего времени, в числе которых миф о глобальном потеплении, об озоновой дыре и о Бермудском треугольнике.
Главной моей задачей при работе над программой было обеспечение ее строгой научной корректностью. Мне удалось привлечь к участию в ней ведущих российских ученых. Кроме того, работа над этой телепередачей заставила меня лишний раз задуматься о важности популяризации фундаментальной науки в наше сложное время, когда ее рейтинг сильно понизился и многие забыли о важнейших жизненных проблемах, связанных с ней. Статьи в малотиражных научных журналах читают только специалисты, а телевизор смотрят многие, и обсуждаемая научная проблема становится известна миллионам людей. Поэтому и эффективность таких программ значительно выше. Например, наш Институт океанологии имени П.П. Ширшова Российской академии наук, после цунамигенного землетрясения на Суматре в 2004 году, унесшего сотни тысяч человеческих жизней, долгое время безрезультатно обращался в вышестоящие инстанции с просьбой выделить деньги на экспедиции судов в район Курильских островов для исследования этой сейсмически опасной зоны. Однако стоило выйти моему фильму о цунами, как необходимые средства были сразу выделены.
Сегодня в России фундаментальная наука пребывает в позорном, нищем состоянии. Так, во времена Советского Союза мы занимали ведущее положение в изучении Мирового океана, успешно конкурируя с США. Советский научный флот был самым большим в мире и имел на вооружении самые современные суда со всем необходимым научным оборудованием. Изучением морей и океанов занимались самые квалифицированные научные коллективы, бережно создававшиеся в течение многих лет. Наша страна активно участвовала в важнейших международных проектах, от глубоководного бурения до исследования взаимодействия океана с атмосферой. После распада СССР все изменилось. Научный флот, лишенный необходимого финансирования, был брошен на произвол судьбы Институт океанологии, имеющий самый большой флот в Российской академии наук, вынужден сдавать их во фрахт коммерческим организациям. При этом корабли отечественного научного флота практически выработали свой ресурс. К 2015 году должны быть списаны 75, к 2020-му – 79 из 80 судов, входящих в его состав.
Россия ушла из многих международных проектов, чтобы не платить членские взносы. Нищенское бюджетное финансирование научных институтов за последние двадцать лет привело к тому, что молодежь перестала подпитывать научные кадры, уезжая за рубеж или уходя в бизнес. Это, в свою очередь, привело к распаду целого ряда важнейших научных направлений. Средний возраст ученого совета в нашем институте сегодня составляет 70 лет. Можно ли считать такое положение нормальным? Только мелководные шельфовые моря интенсивно обследуются в погоне за нефтью. Но это не океан. Складывается впечатление, что Мировой океан современной России не нужен, и из великой океанской державы мы рискуем превратиться в лишенную морей допетровскую Московию.
Но вернемся к циклу программ «Атланты. В поисках истины». Передача дважды становилась финалистом национальной телевизионной премии ТЭФИ. Я получил сотни писем от зрителей. Некоторые российские университеты и школы просили меня помочь достать эти фильмы в качестве учебных пособий. Многие ученые прислали мне интересные темы для новых фильмов. Однако телеканал «Культура» от продолжения этой программы, к сожалению, отказался. Видимо, покупать зарубежные научно-популярные фильмы оказалось дешевле.
Широкий общественный интерес к циклу программ «Атланты. В поисках истины» во многом побудил меня взяться за эту книгу. Тем более несмотря на то, что наука стремительно развивается, многие темы, затронутые, в сериале, не только не устарели, но и стали еще более актуальными. К их числу можно отнести проблему краткосрочных прогнозов землетрясений, особенно цунамигенных, способных привести к катастрофе, подобной Фукусиме, проблему влияния человека на климат и многие другие. Книга, однако, не телепрограмма. Известная французская пословица не зря говорит: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Поэтому пришлось фактически писать ее заново, да еще с учетом большого объема новейших материалов.
Уже после начала работы над книгой вместе с режиссером Натальей Касперович мы сделали три научно-популярных фильма под общим названием «Легенды и мифы Александра Городницкого»: «Под водою лежит Атлантида», «Библейские катастрофы и наука о земле», «Конец Света и наука о Земле». В этих фильмах языком документального кино мы постарались проиллюстрировать отдельные главы из книги.
Более шести десятков лет мне довелось заниматься геологией и геофизикой океана и суши, участвовать в разработке в нашей стране новой геотектонической теории «тектоники литосферных плит», которая произвела революцию в науках о Земле. Возможно, именно поэтому значительная часть книги посвящена тайнам морей и океанов. Вместе с тем, нельзя не признать, что чем больше я изучал природу геологических процессов и геофизических полей, чем глубже старался вникнуть в загадки природы, тем больше тайн передо мной открывалось. Много лет назад юная и талантливая поэтесса, позднее безвременно ушедшая из жизни, пересказывала мне сон, недавно ею увиденный: она поднимается в своем доме по лестнице к дверям своей квартиры. А когда открывает дверь, перед ней неожиданно открывается такой же марш лестницы, а в конце – знакомая дверь. Она снова поднимается и открывает эту дверь, но все повторяется сначала. И так без конца. Что-то похожее происходит и с научным познанием. Мне кажется, я лучше всего знал устройство окружающего мира, когда учился в десятом классе или на первых курсах института. Став доктором геолого-минералогических наук, профессором и заслуженным деятелем науки, я знаю его гораздо хуже. Вообще чем глубже погружаешься в научные знания, тем отчетливее понимаешь, что с позиций современной агностической науки многие вещи объяснить просто невозможно.
Совершив ряд величайших открытий, оседлав энергию ядерного распада, высадив первых людей на Луне, создав Интернет и начав расшифровку генома человека, мы так и не смогли пока открыть тайну появления жизни на Земле и происхождения разумного человека. В институте, будучи отличником, на вопрос, что такое жизнь, я бодро барабанил наизусть знаменитую формулировку Фридриха Энгельса: «Жизнь есть способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой». Мне понадобились десятки лет, чтобы понять, что это пустая фраза, которая ничего не объясняет. Такая удобная и наглядная классическая ньютоновская механика с яблоком, упавшим на голову, терпит очевидный кризис наглядности в эпоху квантовой физики, сверхсветовых скоростей и бозона Хиггса. А великая теория эволюции видов Чарльза Дарвина, проложившая прямой путь от диалектического материализма к историческому, сейчас нуждается в существенном пересмотре и дополнении с учетом глобальных биологических катастроф, предсказанных еще в начале XIX века гениальным французским естествоиспытателем Жоржем Кювье.
Поделиться могу секретом,
Что итог мой научный жалок:
Доверяю теперь приметам,
Уважаю теперь гадалок.
Верю черному наговору,
Наводящему злую порчу,
Из себя, как в былую пору,
Атеиста уже не корчу.
Все мне прежде, как на ладони,
Было ясно по крайней мере,
Да вот двери откроешь в доме,
А за ними другие двери.
И в познании ни на сколько
Не продвинулись мы, наверно.
Пробурили дыру на Кольском,
А попали вновь на поверхность.
Ближе к старости понимаешь,
Что учебники лгут нам с детства,
А наука игра – игра ума лишь
И не может спасти от бедствий.
Ибо дарвинская цепочка
Или Ньютоново движенье
В этом мире, увы, неточном, Только первое приближенье.
Говорят, что старики нередко впадают в детство, видимо, и я не исключение. В последнее время меня заинтересовала возможность попытаться объяснить реальность многих древних мифов, прежде всего библейских, с позиций современной науки. Это касается и знаменитого мифа об Атлантиде, которым я начал заниматься после странных находок при погружении на подводном аппарате на плоскую вершину подводной горы Ампер в Северной Атлантике в 1984 году.
Книга, которую вы держите в руках, не ставит своей целью найти окончательные ответы на тайны древни мифов с позиций современной науки. Такие задач стоят перед следующими поколениями ученых. Как в любимом мною стихотворении Редьярда Киплинг; где есть строки о Строителе, идущем вслед за нами. Высказываемое на ее страницах мнение автора по отдельным проблемам не претендует на истину в последней инстанции, тем более, что многие затронутые вопросы остаются дискуссионными. Главная же задач этой книги – вызвать у читателя интерес к отечественной науке и к проблемам, решение которых жизненно важно не только для ученых, но и для всех людей, живущих на нашей капризной планете, в том числе и к таким проблемам, которые пока не разрешены. Буду рад, если мне это удастся.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
История с тайнами и мифами науки невольно наводит на размышления о роли в нашей повседневной жизни реального и фантастического, о соотношении между ними. Запомнив со школьных лет фразу Ромена Роллана: «Лучше жалеть о том, что пошел, чем о том, что не пошел», я всегда охотно поддавался искушению разного рода мифов и легенд, стараясь, с одной стороны, отыскать в них реальную основу, с другой – лишний раз убедиться в ограниченности и стереотипности догматичного нашего мышления в рамках «диалектического материализма». Мучительно деля небольшое отпущенное мне жизненное время между наукой и литературой, я, в силу извечной своей слабохарактерности и дуализма, никогда не мог решительно отказаться от чего-нибудь одного во имя другого.
Мы живем в начале XXI столетия, когда поток информации поглощает человека с его несовершенными возможностями целиком. Век Ломоносовых и Леонардо прошел безвозвратно. Чтобы добиться успеха в какой-то отрасли, необходимо день за днем сосредоточенно работать только в этом направлении, стать профессионалом. Я не верю в идеальную картинку, нарисованную Маяковским: «Сидят папаши. Каждый хитр. Землю попашет, Попишет стихи». Так не бывает. Толстой пахал изредка и по прихоти, а никто из хлебопашцев великим писателем не стал.
Дело еще более осложняется, когда речь идет о современной науке, забирающей серьезного научного работника круглосуточно с потрохами. На вопрос, что для меня наука, а что поэзия, я обычно в шутку отвечал, что это отношение можно сравнить с отношением к жене и любовнице. Сразу же возникает второй вопрос: кто из них жена, а кто любовница? Тут все существенно осложняется. Как сказал поэт Давид Самойлов, графоман отличается от настоящего поэта только результатом труда. Вдохновение и все прочие переживания у него – такие же, ничуть не хуже. Когда пытаешься реализовать или сформулировать интересную идею в науке, испытываешь такой же азарт, такой же завод, как и тогда, когда пишешь стихи.
В то же время между наукой и искусством есть непреодолимое глубинное различие. Ведь наука – это в общем лишь обнаружение некоего факта природы, поиск уже существующего, пусть даже очень глубоко спрятанного, хотя и здесь очень важен примат созидания, творчества. Открытие Коперником гелиоцентрической системы или Эйнштейном теории относительности сродни творениям Данте или Бетховена. Самолет, радио, книгопечатание, Интернет не существовали в природе, их надо было создать. Научный процесс близок к поэтическому, только он проистекает не из воспаленного воображения автора, а требует определенной суммы знаний. Нельзя ничего открыть или создать, не зная физики, математики, геологии. В этом смысле наука, казалось бы, более защищена от шарлатанов и невежд, чем поэзия, где порой невежество выдается за самобытность.
И все-таки, если бы не было, например, Эйнштейна, теорию относительности открыл бы кто-нибудь Другой, ибо развитие человеческой мысли настойчиво подталкивало к этому открытию, ревизуя законы ньютоновской механики. Если бы Беккерель не обнаружил на фотопленке следы тяжелых частиц и не было Склодовской-Кюри или Оппенгеймера, все эти изобретения или открытия сделали бы другие. Не будь Лобачевского, другой вывел бы правила неевклидовой геометрии. Потому что это заложено в самой природе, как металл в руде. Научные открытия, даже самые великие, быстро устаревают, взяв их на вооружение, человечество теряет к ним интерес. В то же время, сколько бы ни прошло веков, ничто не заменит фаюмской живописи, никто не напишет за Пушкина ни одной строки, и никто не сочинит за Державина, как туча стремится «по наклонению небес». Так что единственная неповторимая реализация личности в истории человечества возможна только в искусстве, а не в науке.
И отношения с властями предержащими у ученого сложнее, чем у поэта. Проблема «поэт и царь» довольно проста. Царю от поэта в первую очередь нужно восхваление. Недаром говорилось, что соцреализм – это восхваление начальства методами, доступными его пониманию». А вот от ученого властям нужны, прежде всего, все более совершенные орудия убийства. Даже Леонардо да Винчи вынужден был наниматься военным инженером. А дело Оппенгеймера в США или героическая борьба Андрея Дмитриевича Сахарова – создателя водородной бомбы – за права человека? В науке и нравственные проблемы, и общественный резонанс подчас гораздо серьезнее и трагичнее.
Я и сам, много лет гордясь тем, что «для власти, для ливреи» не написал ни одной верноподданнической строчки, совершенно не считал зазорным сначала усердно искать для той же власти уран, а позднее -разрабатывать систему магнитной маскировки подводных лодок, никогда практически не задумываясь, как будут использованы результаты моих работ.
Не сгибался угодливо вроде бы,
Всемогущим хвала небесам,
И стихи про любимую Родину
По заявке властей не писал,
Про величие красного знамени
И высоких партийных идей.
Было радостно мне от сознания,
Что уран я ищу для людей.
Лишь к тебе обращался в работе я,
Бог распада, – подземный Плутон,
И нисколько меня не заботило,
Что из этого выйдет потом.
Оснащенный приборами ловкими,
В океанской мерцающей мгле,
Я следил за подводными лодками,
Чтобы мир укрепить на Земле.
Самолюбие теплила гордое
Очевидная польза труда,
А поэмы начальству в угоду я
Никогда не писал, никогда.
С большим запозданием я понял, что для настоящего ученого, помимо таланта, знаний и упорства в работе, постоянного, как у спортсмена, поддерживания формы, необходима принципиальность и высокая нравственная позиция, чтобы здесь, так же, как в искусстве, «гений и злодейство» были несовместны.